Многое теперь обретало смысл. И хотя весь мир Мэри Энн развалился на куски, теперь он возрождался из чего-то другого. Правды, а не лжи.

Она только простила предательство подруги и сейчас столкнулась нос к носу с другим предательством. Предательством человека, который должен был защищать ее от всего на свете, того кто всегда вселял в нее мужество говорить правду, какой болезненной бы она не была.

Мэри Энн не хотела больше здесь оставаться и поднялась с кресла.

— Я пойду наверх собирать вещи. Я не сбегаю из дома, — добавила она, когда отец с волнением в глазах поднялся. — Мне просто нужно немного времени. Я останусь у подруги. Мне это нужно, ты должен понимать.

Отец резко сгорбился. Ему было за тридцать, но сейчас он выглядел как измученный старик на пороге смерти.

— Что за подруга? Кто-то из школы? Или с работы?

— Пока не знаю, но не беспокойся. Я не буду пропускать школу. Хотя на работу позвоню и скажу, что заболела. — И это почти и не было ложью. Она никогда еще не чувствовала себя подавленной.

— Возьми хотя бы машину.

— Нет, я…

Перебив, он взял ее за руку.

— Или возьми машину, или останься. Выбери сама. — Он подошел к своему столу, взял ключи и кинул дочери.

Она не поймала, и ей пришлось нагнуться за ними. Все мышцы свело так, что она еле разогнулась.

— Возьми еще это, — сказал отец. Он выдвинул нижний ящик стола и на этот раз достал оттуда желтую записную книжку. — Это принадлежало твоей матери. Анне.

Все это время у него была вещь ее матери, ее настоящей матери, и он прятал это от нее. Она взяла тетрадь трясущимися руками. Как ей хотелось сейчас ненавидеть отца. В тишине она вышла из кабинета и поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи. Рюкзак был тяжелее, чем всегда: обычно он был заполнен книгами, а не одеждой и весил не так много.

Мэри Энн уезжала, дом, в котором она прожила большую часть жизни, медленно исчезал в зеркале заднего вида. Она не могла сдержать слезы, бегущие по ее щекам. Она оплакивала мать, которую никогда не видела, отца, которого, казалось бы, должна была знать, и неизвестность, в которой прибывала всю жизнь.

Она хотела обвинить во всем отца, но не могла, тем более после того, как он рассказал свою историю. Она вполне могла убить свою мать.

Как и Эйден, ее мать путешествовала во времени. Это означало, что как и Эйден, ее мать обладала сверхъестественной способностью. Мэри Энн нейтрализовывала эти способности. В момент ее зачатия ее мать перестала путешествовать во времени. Это факт. В течение девяти месяцев она находилась в матке матери и ослабляла ее, постепенно истощив силы. Тоже факт. Затем, в момент ее рождения ее матери просто не стало. Из-за нее?

Часами Мэри Энн ездила, пытаясь взять над собой контроль, но безуспешно. Дневник матери словно насмехался над ней. Она кружила по округе, затем проехала мимо Д и М. Остановившись, она поняла, что была слишком переполнена эмоциями, чтобы зайти, поэтому развернулась и поехала домой. Высоко в небе сияла золотистая луна. С каждой минутой по пути становилось все меньше людей — тех, что работали на своих участках или просто отдыхающих. Но что скрывалось в тенях, выжидая, чтобы ударить? Она боялась ответа на этот вопрос.

В нескольких милях от дома она заметила волка, бегущего рядом с автомобилем. Она узнала черный мех, пылающие зеленые глаза и свернула на обочину. Хорошо, что она остановилась — слезы застилали глаза. Но Мэри Энн никак не могла избавиться от рыданий, засевших в горле. Гортань горела, будто ее обожгли кислотой.

«Подожди», — прозвучал голос Райли в ее голове.