Она кивнула. С плачем она бросилась в руки Евы. Слезы свободно текли, обжигая ее кожу. У нее было то, о чем большинство могло только мечтать: второй шанс. Шанс любить, попросить прощения.

— Мне так жаль, что я убила тебя. Это моя вина. Я истощила тебя, помешала воспользоваться твоими способностями.

— О, милая, нет. Никогда так не думай. — Ева мягко и нежно провела руками по спине Мэри Энн. — Ты пресекла мою способность возвращаться в прошлое, чтобы переделать его, как я это называла, но я была рада этому. Не могу сказать, сколько раз я ставила крест на настоящем, накуролесив в прошлом. Впервые в жизни я не могла случайно или даже намеренно возвратиться в прошлое, поэтому удивительное будущее, которое я видела, было безопасным. Эти девять месяцев, пока я вынашивала тебя, были самыми счастливыми в моей жизни. То, что ты дала мне… я никогда не смогу в полной мере отблагодарить тебя. И милая моя, родная, было к лучшему для тебя, что меня не было. Зная себя, свои привычки, я бы пыталась исправить в твоей жизни все, что пошло не так, как надо. Я могла погубить тебя. Убить. И я не смогла бы жить с этим. Твой отец не мог. Он всегда был хорошим человеком. Не будь слишком строга с ним, что он держал мое существование в тайне. Я была трудной частью его жизни. И хорошей. — Усмешка. — Мы, бывало, лежали под открытым небом часами, разглядывая звезды, и были близки друг к другу.

Мэри Энн положила щеку на плечо матери, новый центр ее вселенной.

— Эйден был добр к тебе? — Она хотела знать все, мельчайшую деталь, о второй жизни матери.

— Более чем. Он — сокровище, вот кто он. Мы погубили бы кого-то другого благодаря тому, что связаны, но ему удалось успешно развиваться. А теперь хватит пока обо мне и юноше. Я хочу поговорить о тебе, все узнать.

Они болтали часами, смеясь и немного плача, не отпуская друг друга. В конце концов, яркие лучи солнца проникли в комнату. Ни Райли, ни Виктория не двинулись с кроватей. Они и не говорили, и Мэри Энн предположила, что они отдыхали.

Она никогда не была так счастлива, как в тот момент, когда слушала о детстве матери и рассказывала о своем собственном. Они легли на кровать, обнявшись, вдыхая друг друга. Она не хотела, чтобы время, проведенное вместе, закончилось. На самом деле, она больше не видела Эйдена, когда смотрела «на тело». Она видела Еву с длинными темными волосами, острыми скулами, маленьким носом и ртом в форме сердечка. Созданная ею иллюзия, скорее всего, но ее это не заботило.

Ева убрала прядь волос со щеки Мэри Энн и заправила ее за ухо.

— После родов тебя укутали и дали мне в руки. Я помню, как посмотрела вниз на тебя и подумала, какая же ты красивая. Я чувствовала, как постепенно угасаю, но сумела найти в себе силы, чтобы склониться и поцеловать тебя в лоб. В моей голове была всего одна мысль: один день. Дайте мне только один день с ней. Это — все, что мне было нужно для полноты жизни.

— Теперь он есть у нас, — произнесла Мэри Энн с широкой улыбкой.

Ева ответила улыбкой с объятием.

— Теперь есть.

— И как замечательно, мы столько всего можем сделать! Мы столько всего сделаем. Несомненно, Эйден будет выглядеть забавно, когда я наложу на его лицо косметику и уложу его волосы, но он будет… Ева? Анна? Мама?

Ева перестала улыбаться, даже закрыла глаза.