— Я преподаю в университете, — наконец сообщает она. — Мы почти не занимаемся раскопками. Во всяком случае, студенты каждую весну находят одно и то же.

— Почему?

— Просто мы знаем, что здесь есть, — объясняет Рут. — А откопать что-то им нужно. Американцы, если ничего не найдут, потребуют свои деньги обратно.

— Американцы, — неожиданно произносит Дэвид, — отвратительные люди. В прошлом году здесь было несколько человек, пытались поймать песчанку. Очевидно, думали, что она ранена.

— Что такое песчанка? — спрашивает Эд.

На лице Дэвида появляется удивление.

— Это птица. Самая обыкновенная. Они бегают по морскому берегу у кромки воды в поисках корма. Эти американцы сочли ее раненой, потому что она не летала.

— Здесь, должно быть, есть интересные птицы, — замечает Эд безо всякого интереса. И снова начинает подскакивать, высматривая, с кем бы еще поболтать.

Но Дэвид преобразился.

— Замечательные, — говорит он, и глаза его блестят. — Болота для птиц просто рай. Столько пищи. Во время перелетов тут останавливаются целые стаи, чтобы подкрепиться.

— Эти болота для них как заправочная станция на шоссе, — соглашается Рут.

Дэвид смеется:

— Совершенно верно! Зимой Солончак усеян птицами, все ищут что-то съедобное на болоте. Иногда здесь бывает, к примеру, до двух тысяч короткоклювых гуменников, летящих из Исландии и Гренландии, и много местных водоплавающих: гоголей, полукрякв, крохалей, широконосок, шилохвостей. Я видел даже жулана.

Рут слегка ошеломлена всеми этими названиями, но ей нравится, как они звучат, и нравится разговаривать с профессионалом, человеком, тоже увлеченным своей работой. Эд тем временем тихо отходит.

— Я видела бекасов, — сообщает она. — И кажется, слышала выпь. У них такой зловещий голос.

— Да, у нас есть на болоте гнездящаяся пара, — кивает Дэвид. — Вы, наверно, слышали самца. Они кричат по утрам. Крик у них громкий, разносится на мили.

Они ненадолго умолкают, и Рут удивляется, как ей уютно в молчании. Ей не хочется заполнять его рассказами о кошках. Вместо этого она отпивает глоток вина и говорит:

— А эти деревянные столбики на болоте…

Удивленный Дэвид хочет что-то сказать, но тут торопливо входит Сэмми и приглашает их к столу.

— Вы должны общаться. Мы не допустим, чтобы вы просидели весь вечер молча.

Оба покорно поднимаются и следуют за ней на кухню.

Нельсон тоже на вечеринке. Более шикарной и гораздо более шумной. Она проходит в комнатах над винным баром, игристое вино льется рекой. Из динамиков несется музыка, быстро расходятся ломтики поджаренного хлеба. Нельсон, приехавший прямо со службы, съел штук двадцать, и его слегка подташнивает. Очень хочется курить.

— Нравится?

Его жена Мишель выглядит элегантно в отливающем золотом платье.

— Нет. Когда можно будет поехать домой?

Она смеется, делая вид, что это шутка.

— Это новогодняя вечеринка, здесь принято сидеть до полуночи.

— У меня есть идея получше. Давай возьмем какое-нибудь готовое блюдо и поедем домой.

— Мне здесь нравится.

Она широко улыбается в доказательство и отбрасывает за плечо белокурые волосы. Нельсон вынужден признать, что она выглядит потрясающе.

— А кроме того, — хмурится она, — как на это посмотрят Тони и Хуан?

Тони и Хуан ее боссы, совладельцы салона-парикмахерской, которой Мишель управляет. Они геи, и Нельсона это мало волнует, поскольку ему не нужно ходить на их сборища.