|
Теперь, когда стало ясно, что нападавшие спустились с горы и явно имеют цель уничтожить всю группу, от ответа на вопрос «что делать?» зависела судьба каждого. Мы можем не сомневаться в том, что четверка туристов предприняла попытку написать записки с кратким изложением случившегося — для этого группа имела и возможности, и время. Помимо карандашей и блокнота Колеватова, с которыми, по словам знавших его людей, тот никогда не расставался, два карандаша имелись у Дубининой. Кроме того, у Дубининой имелись и 35 рублей, которые можно было использовать в качестве бумаги для записок. Однако, как мы знаем из результатов следствия, никаких записок на телах погибших найдено не было, как не был найден и блокнот Александра Колеватова. Как представляется автору, указанное обстоятельство является очень серьезным доводом в пользу того, что тела погибших туристов подвергались тщательному посмертному обыску.
Так выглядела диспозиция на 18:30–18:45 (приблизительно). Что же происходило дальше? В какой-то момент Людмила Дубинина и Николай Тибо-Бриньоль решились на повторную вылазку к кедру, т. е. произошло очередное дробление группы. Невозможно сказать, чем именно объяснялось разделение «четверки», был ли это временный шаг или туристы решили разойтись до утра и действовать далее автономными парами в надежде, что это вдвое увеличит шансы на выживание. Какова бы ни была истинная причина этого поступка, к кедру отправились двое. И одной из этих двух была Людмила Дубинина. Причиной вылазки, скорее всего, явилось намерение воспользоваться последней одеждой, еще остававшейся на телах Кривонищенко и Дорошенко. При себе ушедшие имели «финку» Кривонищенко, которая была найдена и унесена еще при первом посещении кедра (когда тело Георгия было перенесено и уложено рядом с трупом Дорошенко. Впрочем, нельзя исключать и того, что «финка» оказалась в распоряжении «четверки» еще раньше, ведь нож мог отдать ушедшим к оврагу Колеватову, Тибо и Дубининой сам владелец для того, чтобы они с наименьшими затратами сил нарезали пихтарник для настила). Честно говоря, логичнее было бы видеть этот нож в руках Золотарева — и вовсе не в силу его военного прошлого (само по себе оно не гарантировало умения владеть холодным оружием), а потому, что, как выпускник физкультурного вуза, тот являлся инструктором по фехтованию и рукопашному бою. Сейчас мало кто знает, что в военные и послевоенные годы в гражданских физкультурных вузах СССР преподавались специальные дисциплины по так называемому прикладному фехтованию и штыковому бою, а также рукопашному бою. Выпускники вузов, в свою очередь, должны были их преподавать советской молодежи в школах и ФЗУ в рамках подготовки будущих воинов к службе в Вооруженных силах. Первый учебник по спецкурсу «Фехтование и рукопашный бой» для студентов гражданских физкультурных высших учебных заведений был издан в 1940 г. (автор Булочко). Поэтому мы можем не сомневаться в том, что Семен Золотарев мог вполне профессионально обращаться с финским ножом и имел представление об основных правилах и тактических уловках ножевого боя (во всяком случае, много лучше Тибо-Бриньоля). Нож, однако, был в руках именно Тибо. Почему так случилось, мы объяснить не можем… просто так случилось. Следует помнить о том, что коммуникативные отношения внутри группы (подчиненность добровольная и вынужденная, симпатии на основе сексуального предпочтения, демонстративный вызов и демонстративное подчинение и т. п.) для нас сейчас остаются нюансами, не до конца ясными. Есть некоторые принципиальные вопросы, на которые ныне — в 2012 году — мы уже вряд ли получим ответы. Людмила и Николай беспрепятственно вышли к кедру и тут столкнулись с препятствием, сложность которого явно недооценили. Они поняли, что их сил не хватит для быстрого раздевания погибших — тела надо было двигать, переворачивать, расстегивать пуговицы рубашек (причем как на груди, так и на рукавах). |
