Я много от него узнал, к примеру, что стекло можно выдувать. Мне так это понравилось, что я попросил его и меня научить: когда-нибудь я попробую этим способом выдувать свинец или расплавленную бронзу, впрочем, они слишком жидкие, так что вряд ли получится. Но и я в долгу не остался, научил его, как на пластину еще горячего стекла наливать расплавленный свинец; таким образом можно получить блестящее гладкое зеркало, не слишком большого размера, зато без дефектов, и служить оно будет много лет. Этот стекольщик был молодец, он знал секрет цветного стекла, и пестрые стеклянные пластины, которые он отливал, были очень красивы. Я с энтузиазмом занимался новым для себя делом; мне пришло в голову делать изогнутые зеркала. Если выдуть сегмент шара и нанести свинец на вогнутую сторону, отражение будет очень маленьким, а если на выгнутую  – очень большим, причем и в том и в другом случае – искривленным. Конечно, женщинам такие зеркала понравиться не могли, зато дети были от них в восторге. Все лето и всю осень мы продавали такие зеркала купцам, и те давали нам за них хорошие деньги; я не упускал случая поговорить с каждым из них, чтобы как можно больше узнать о крае, который многие из них знали.

Поразительно, но эти купцы, полжизни которых прошло в море, имели более чем смутное представление о сторонах света и расстоянии, но в одном все они сходились: если плыть на корабле на юг (одни говорили – тысячу миль, другие – в десять раз больше), то, в конце концов, приплывешь туда, где земля от солнца как пыль, где диковинные деревья и невиданные звери, а люди злые, и кожа у них черная. Многие уверяли меня, что на полпути к той земле лежит большой остров, его называют Икнуза [4]; это остров металлов, и о нем ходят странные слухи: будто люди там все великаны, между тем как лошади, быки, кролики и даже куры – очень маленькие; верховодят всем женщины, даже воюют, а мужчины приглядывают за скотом и прядут шерсть. Эти великаны – пожирают людей, особенно чужеземцев. Там царит разврат, мужья меняются женами, и даже животные совокупляются с кем попало: волки с кошками, медведи с коровами, а женщины, забеременев, через три дня уже рожают и сразу же говорят своим детям: «Давай неси скорей ножницы и посвети мне, чтобы я могла пуповину перерезать». Некоторые говорили, что по берегу со всех сторон острова настроены каменные крепости, огромные, как горы, и что все там из камня: наконечники копий, колеса повозок, даже женские гребни и иголки для шитья, даже котлы, в которых они варят пищу, причем варят тоже на камнях, только особых, которые способны гореть. Перекрестки улиц там охраняют окаменевшие чудовища, такие страшные, что на них невозможно взглянуть.

Слушая эти рассказы, я делал вид, что верю всему, но при этом с трудом сдерживался от смеха: я тоже немало побродил по свету и знаю, что везде все одно и то же. Признаюсь, я и сам, возвращаясь из странствий, когда рассказываю, где побывал, люблю пофантазировать. Даже про свою страну я успел здесь наслушаться небылиц: например, будто ноги у наших буйволов не имеют коленных суставов и, чтобы повалить такого зверя, надо подпилить дерево, к которому он приваливается для ночного отдыха; дерево под его тяжестью повалится и потянет буйвола за собой, а подняться он уже не сможет [5].

Что касается металлов, о них говорили все в один голос: дескать, и купцы, и морские капитаны привозят их с острова помногу в обработанном и необработанном виде, но что именно они привозят, из рассказов этих темных людей понять было трудно. Дело осложнялось еще и тем, что все говорили на разных языках и никто не говорил на моем, так что с названиями происходила большая путаница. Одни говорили, например, «калибе», но неясно было, называют они так железо, серебро или бронзу. Другие употребляли слово «сидер» [6], говоря то ли о железе, то ли о льде; они были настолько невежественны, что утверждали, будто горный лед, зажатый внутри породы, в течение веков твердеет настолько, что превращается сначала в горный хрусталь, а потом в железный камень.