Эта телеграмма была направлена и Хрущеву, и президенту академии наук, в ЦК КПСС и Совет министров, в различные институты и так далее. Салманов стал Героем Социалистического Труда, а потом и лауреатом Ленинской премии, и даже кандидатом наук. Ему пришлось сдавать кандидатский минимум для защиты диссертации. Но так как он башкир, и по-русски знал всего два десятка слов, то английский для него был совсем непостижим. Поэтому английский пошел за него сдавать Гриша Острый. И ему поставили отлично. Гриша, побоявшись разоблачения в будущем, скромно сказал:

— Вы извините, пожалуйста, может, не надо отлично, а достаточно удовлетворительно, потому что я не чувствую в себе такой уверенности.

На что председатель комиссии ему ответил:

— Григорий Борисович, как же мы вам можем поставить удовлетворительно, если такой человек как сам Салманов стоит в коридоре и переживает за вас?

ВПШ

Однажды мы с агитбригадой оказались в Ханты-Мансийске. Мороз минус пятьдесят пять, и мы безнадежно застряли, потому что в такую погоду никакие самолеты не летают.

Пятьдесят пять градусов мороза — это температура, при которой на ботинках лопается кожа, а у подъемных кранов ломаются стрелы, плюнешь — падает ледышка. По этому поводу все шутили, что в туалет никогда нельзя ходить одному: летом нужно, чтобы приятель веткой отгонял рой комаров, а зимой — чтобы молоточком струйку отбивал.

Торчим в гостинице. Вдруг раздается грохот и в комнату вваливается Салманов, а с ним его парторг Санаров. Причем Санаров держит перед собой на предплечьях полные бутылки, как вязанку дров, и предлагает ехать к нему в экспедицию в Горноправдинск, с концертом. Я говорю, что ведь нелетная погода.

— Салманов сказал «летим», значит, будет погода!

Лететь-то далеко, но нас волновало еще и то, будут ли люди на концерте. Одно дело Ханты-Мансийск или Салехард, а тут какой-то Горноправдинск... Салманов уверил нас, что все его шестьсот человек будут присутствовать.

Договорившись, мы опорожнили все бутылки.

Я никогда не забуду, как Салманов плакал, когда мы запели песню:

Салманов, ничего не понимая в других словах, в этот момент и прослезился, так как «ВПШ» ему было знакомо — он окончил-таки высшую партийную школу.

Дисциплина

Назавтра в шесть утра мы должны были быть в аэропорту.

В пять часов парторг Санаров растолкал нас и предупредил, что мы даже себе не представляем, что будет, если мы опоздаем.

А что будет? А сами посудите: Салманов в экспедиции, у него там шестьсот человек. Без пятнадцати восемь утра каждого дня он выходит к воротам, становится спиной к входящим. Все вынуждены обойти Салманова, обернуться и поздороваться. Ровно в восемь он разворачивается. Кого видит за воротами — выговор, у кого уже есть — строгий выговор, а если есть строгий, то больше не работаешь, до свидания. И поэтому опаздывать нельзя!

Наш автобус внесся прямо на летное поле без пяти минут шесть, без двадцати секунд шесть мы все были в самолете, и ровно в шесть поднялся на борт Салманов, дверь захлопнулась, и вертолет МИ-6 взлетел, несмотря на 55-градусный мороз.

Салманов спросил:

— Тайгу видели?

Конечно же, не видели. Нас всех привязали, и в вертолете открыли люк. Мы медленно и на маленькой высоте летели над тайгой, открыв рты, восторгались необыкновенной природой. Это было неповторимое, захватывающее, эксклюзивное зрелище!

И вот мы прилетели. Салманов стоял в дверях актового зала, как при входе в экспедицию, и считал всех приходящих. Когда он произнес «пятьсот девяносто девять», то вопросительно посмотрел на Санарова, а тот улыбнулся и, показывая на него самого, досчитал — шестьсот.

Застолье

Когда мы давали концерт, зал был полон, мы даже сначала не могли в него попасть, и нас на руках, вместе с аппаратурой, передали на сцену.