У нас все держалось на остроумных идеях. Чего стоили незамерзающие тротуары! Мы придумали класть теплотрассы на глубине шестьдесят сантиметров, утепляя трубы мхом. После расчетов увеличили вдвое давление в трубах. Вода не успевала остыть, но все же утечка тепла была. В результате бетонные плиты, которые клались сверху, подогревались, и снег не только таял, но и высыхал. И всю зиму у нас были сухие тротуары, о чем писали все союзные газеты.

Сибирская школа

«Самодельная» школа давалась нам тяжело. Учебники для нее я получил, когда приехал на комсомольскую конференцию в тюменский пединститут, и мне предоставили слово. Я рассказал про наше житье-бытье, а закончил выступление так: мол, болтать можно сколько угодно, а лучше сейчас всем встать, временно прекратить конференцию, разойтись по домам и общежитиям, и принести сюда все учебники, которые использовали, когда учились в школе и готовились к институту. Призыв прошел на ура, все проголосовали и разбежались.

Через два часа мы загрузили полный самолет учебников, у нас появились все необходимые комплекты. Все люди тогда жили в такой манере, помогая друг другу, понимая друг друга. И я имел право так смело выступить, потому что был уверен, что меня прикроет Шмаль.

Тогда я, несмотря на достаточно юный возраст, был единственным и последним в СССР комиссаром комсомольско-молодежного управления, у меня в кармане была соответствующая корочка. Я гордился тем, что продолжаю семейные традиции — мой папаша Доминик был первым революционным комиссаром Жемайтии.

Так как учителей в школе не хватало, я еще и преподавал математику и русскую литературу. А как я преподавал! Как я рассказывал про мнимые и комплексные числа!

Представьте: человек отработал на сорокаградусном морозе десять или двенадцать часов, после этого съел в кафе «Комарик» тарелку щей, потом пришел в теплый вагончик... А его расталкивают и силой отправляют по дороге мужества (так мы называли тропинку до школы). Люди приходили туда в полутьме. И должны были высидеть, потому что в нашем уставе было записано, что учатся все как один.

У нас жили все «оборвавшиеся из дому» — с одной стороны, доктора наук, а, с другой стороны, пацаны и девицы, начитавшиеся газет и удравшие от родителей. Полная социальная разруха, не было ни одной нормальной семьи, но все с любовницами. Однажды в «Огоньке» появился большой фоторепортаж, а на обложке поместили трогательное фото: вагончик, на его фоне стоят муж и жена, молодые строители, и, судя по комментарию, внимательно читают письмо из дома. Что может быть невиннее? Но две семьи из-за этого разрушились, были и скандалы, и разбирательства. Потому что на фотографии были чужие муж и жена, и никакого письма из дому они не могли читать. И вскоре из обоих домов пришли не письма, а телеграммы с требованием удовлетворить заявления о разводе.

В школу приходили сонные и замученные после работы ребята, а им нужно было читать математику. Помню, был такой Яша Резник— самый преданный и верный ученик, всегда сидел на первой парте и пожирал меня глазами, которые все равно закрывались. Я объяснял так:

— Мнимые и комплексные числа. А плюс Б. Вообразим на секунду, что у Яши есть три рубля, — это А. Но Яша должен мне три рубля. У меня тогда тоже есть три рубля, но они у меня не фактические, а мнимые, это буквой Б обозначается. Почему мнимые? Потому что они у меня есть, и их у меня нет, ведь Яша может мне отдать, а может и не отдать. Но мы же джентльмены, и поэтому переходим от мнимых чисел к комплексным. Однажды мы с Яшей встретимся и разберемся. Яша как честный и порядочный человек отдаст мне три рубля, и таким образом у меня станет реально три рубля. Я тоже как порядочный человек куплю за эти деньги бутылку. Мы выпьем эту бутылку.