— А кто этот человек, который поклялся отомстить твоему племени?

— О, Та-ла-ло-ко, его ты должен знать! Я говорил о Читте, Змее. Надеюсь, мы его не встретим.

— А если встретим, и он попытается на нас напасть, то ему несдобровать! — с жаром воскликнул Ренэ.

— Не знаю, Та-ла-ло-ко, — задумчиво отозвался Хассе. — Боюсь, что встреча с Читтой кончится плохо для нас, а не для него.

Между тем каноэ скользило по узкому каналу, соединявшему ряд стоячих прудов. Справа и слева тянулись болота, поросшие лесом. Когда мальчики плыли по одному из прудов, от противоположного берега отделилось второе каноэ, стрелой пронеслось по поверхности пруда и скрылось за темными стволами кипарисов.

Глава VII

ЧИТТА И КАТ-ША

Появление второго каноэ, которое увидели мельком и Ренэ и Хас-се, покажется необъяснимым, если мы не вернемся к событиям ночи, последовавшей за празднеством Зрелого Маиса.

Когда Хас-се, оглушенный ударом кулака, упал на землю, Читта бросился в лес и, тенью скользя между деревьев, пробрался к реке. На берегу лежало несколько десятков каноэ, и Читта быстро, но тщательно их осмотрел. Выбрав самое легкое и быстроходное суденышко, он спустил его на воду. Сжимая в руке весло, он повел украденную лодку вниз по течению и вскоре скрылся в тумане, нависшем над рекой.

Тяжелые мысли преследовали Читту. Он не знал, куда и зачем плывет, и не думал об этом. Ему хотелось только подальше уйти от тех, кто рано или поздно должен был пуститься за ним в погоню. Читта чувствовал ненависть ко всем людям и прежде всего к Хас-се и белому мальчику. Почему-то он был уверен в том, что именно Ренэ научил Хас-се новому приему борьбы и, следовательно, был виновником поражения Читты.

Сжигая амбар с маисом, Читта торжествовал: он знал, что обрекает на голод не только краснокожих, но и белых, а следовательно, и друга Хас-се. Совершив преступление, он надеялся, что никто не узнает виновника пожара, но надежда эта развеялась, когда неожиданно появился Хассе, уличивший его. Теперь он должен был бежать, бежать от родного племени. Он знал, что ему не миновать сурового наказания, если он попадет когда-нибудь в руки своих соплеменников.

Читта причалил к берегу у подножия холма, на вершине которого адмирал Рибо воздвиг каменную колонну. Привязав каноэ и спрятав его в зарослях, он стал подниматься по узкой тропинке на вершину. Днем отсюда видна была река, и можно было заметить за много миль приближение врага.

Но сейчас, ночью, тьма окутала окрестности, и только луна серебрила воду. Молодой индеец набрал охапку листьев и мха, а затем улегся, натянув на голову одеяло.

Он очень устал и заснул мгновенно. Прошло около часу. Вдруг из-за кустов показалась высокая фигура индейца; целый час пролежал он в засаде и следил за спящим, потом осторожно приблизился к нему. В руках он держал тонкий ремень, на одном конце которого была петля.

Бесшумно опустился он на колени подле Читты и ловко надел петлю на его ноги, обутые в мокасины. Слегка затянув ее, так чтобы не потревожить спящего, он привязал другой конец ремня к дереву, затем уселся подле Читты и терпеливо стал ждать его пробуждения.

На восходе солнца Читта пошевельнулся, зевнул и сел. Когда взгляд его упал на неподвижную фигуру, сидевшую в двух шагах от него, он испуганно вскрикнул и вскочил, но петля тотчас же затянулась, и он тяжело рухнул на землю. Высокий индеец также вскочил и наклонился над своей жертвой. Читта не был трусом. Убедившись, что попал в западню, он спокойно спросил:

— Кто ты такой? И что я тебе сделал? Почему ты напал на меня?

— Сначала я скажу тебе, кто ты, — отозвался высокий индеец.