– Я извещу Соболева о вашем приезде и желании его навестить. Он болен, и, думаю, не рад будет вас видеть, коли вы ему не помогли.

– Может, и так, – Северов вздохнул и снова уставился в окно, словно весь этот разговор его не трогал.

Через несколько дней нанятый экипаж, в котором поместились Сердюков, Северов и еще двое полицейских, остановился у опустевшей дачи. Пышный сад встретил гостей радостным шумом ветвей. Еще цвели последние цветы, а деревья медленно меняли зеленый наряд на разноцветный. В такую пору многие еще живут по дачам, хотя и ночи уже холодные, и в доме стыло, приходится топить печь. Но уж больно чудная пора! Прекрасное увядание, как дамочка годов эдак в сорок пять!

Сердюков вздохнул свежий воздух, и легкие его тотчас же наполнились ароматом сена, пожухлой листвы, догорающей астры. В угаре городской жизни он иногда не видел, как лето сменяет осень, приходит зима, подступает весна и снова лето. Служба, служба, каждый день, изо дня в день. Жизнь летела мимо без оглядки, как литерный поезд, не притормаживая…

Дворник, он же садовник, открыл дверь и впустил непрошеных гостей.

– Вчерась, вчерась барин прислал телеграмму! Приказывал впустить и все, что господа пожелают увидеть, показать. С чего изволите начать, ваше высокоблагородие?

– А вот мы с комнаты доктора Северова, пожалуй, и начнем!

Приехавшие потоптались в прихожей и двинулись к Северову.

– А тебя-то я батюшка не приметил сразу-то! – удивился дворник, глядя на Северова. – Забыл маленько, да и вижу плоховато. Тут для тебя сверточек, тоже почтальон принес.

Дворник зашаркал куда-то и через несколько минут явился с пакетом, обернутым в плотную почтовую бумагу, на которой значился адрес дачи и адресат – Северов. Доктор с удивлением взял пакет, повертел его в руках и вопросительно посмотрел на следователя.

– Ну уж вы, сударь, меня сатрапом-то не считайте! Это только студенты да нигилисты видят в полиции единственно душителей свободы да прав человеческих! – ухмыльнулся следователь. – Вам пакет, вы его и вскрывайте, а уж потом я попрошу у вас дозволения полюбопытствовать о его содержимом.

Северов быстро вскрыл пакет. Внутри оказался том по древней истории – та часть, которая была посвящена Древней Греции и её великой культуре. Северов в недоумении показал её полицейскому.

– Вот те раз, уж не ошибся ли наш профессор? Не перепутал ли он Египет с Грецией? Впрочем, мы еще полистаем книгу. – Он вернул том Северову. – А теперь извольте показать нам вашу комнату и то помещение, где хранились препараты.

Быстро осмотрев комнату, полицейские занялись кладовочкой рядом, где на полках аккуратными рядами некогда стояли баночки, коробочки, колбочки, содержащие в себе плод научных и метафизических исканий господина Северова.

– А кто имел сюда доступ? – поинтересовался следователь.

– Помилуйте, да кто угодно, ведь я тут на птичьих правах, да и хозяева могли оказаться тут в любой момент. – Северов оглядывал свое прежнее жилище с явным сожалением.

– Вы покуда поглядите свои записи и подумайте, что могло пропасть, или использоваться без вашего ведома. А я посмотрю в кабинете профессора.

Когда через час Сердюков вернулся к Северову, тот листал книгу, присланную ему профессором. Она была открыта как раз на том месте, где лежала розовая ленточка–закладка. Лицо Северова было искажено ужасом и отчаянием. Заметив полицейского, доктор резко захлопнул книгу, почти швырнул её на стол, и устремился в темный угол, словно в поисках чего-то.

Глава тридцать первая

– Ну-с, господа! Прошу вас не выражать своего негодования и раздражения, – следователь прошелся по комнате широкими шагами.