Тут Курицын вздохнул и замолчал. Маркел подумал и спросил:

   – А что ты от меня хотел?

   – Да ничего почти что, – сказал Курицын. – Хочу подать челобитную на имя государево, а ты бы, в Москву возвратившись, подал бы её. Вот и всё. Тебя в Москве, может, послушают, ты же большой человек.

   Маркел недовольно вздохнул. Курицын не выдержал, опять заговорил:

   – Смотришь на меня как на чёрта! А сам ты каков? Ездишь по державе, добрых людей хватаешь – и на дыбу их! И мучаешь! А я людей радую. Я наливаю им, они поют…

   – Ох, уже нарадовал! – насмешливо сказал Маркел. – Но ладно! А где челобитная?

   – Так я это… не ожидал! – радостно воскликнул Курицын. – Подумать надо!

   – Вот и подумай! Не спеши! – сказал Маркел. – А у меня пока дело. Еду в Астрахань. И я надолго туда. Только, может, на Успенье буду возвращаться и тогда возьму.

   – А… – начал было Курицын и замолчал.

   Маркел понимающе хмыкнул, сказал:

   – Нам божиться нельзя, мы на службе. Но если сказал, что возьму, – значит, возьму. Только бы было что брать.

   Маркел встал, надел шапку.

   – Маркел Петрович! – шёпотом воскликнул Курицын.

   – Ладно, – сказал Маркел, – чего там. И больше не суйся. Буду ехать обратно, зайду.

   И Маркел развернулся и вышел.

   На дворе было уже далеко за полдень. Народу на пристани ещё прибавилось. Возле таможенной избы кто-то кричал, его пытались унять. Беспорядок, подумал Маркел, распустился народ, но подходить не стал, хватит с него и Курицына. Нет, даже больше, сердито подумал Маркел, зачем совался, обещал? Вот приедет, расскажет Параске, и та так же скажет, что зачем вы, мужики, все один за одного держитесь, кто он тебе, родной брат, что ли? Эх, только и подумалось, и с этой мыслью Маркел развернулся и пошёл к своему головному есаульному стругу.

   Возле струга, на сходнях, сидел караульный. Маркел спросил, где Кирюхин.

   – Ходит по каравану, – ответил караульный, – крамолу ищет.

   – Это хорошо, – сказал Маркел, прошёл на корабль, залез к себе в чердак, сел, посмотрел на сундук.

   Сундук был надёжной работы, кованый. Маркел осторожно тронул государеву печать, её примятый левый бок, и опять подумал, что напрасно он сошёлся с Курицыным, нельзя сразу две службы делать, надо делать одну и свою. Не пойдёт он больше к Курицыну, не его это дело, да и какая птичка-невеличка этот Курицын, да он сам кому хочешь глазавыклюет! Вот с такими и другими подобными мыслями Маркел лежал у себя в чердаке и подрёмывал. Ну ещё бы! Семь дней и ночей они почти без остановок тряслись в лодке, одолели тысячу вёрст, а то, может, и больше, так что сейчас не грех и отдохнуть.

   Но только Маркел так подумал, как пришёл Кирюхин, а с ним ещё кто-то, они залезли к Кирюхину в чердак и начали о чём-то тихо совещаться, потом они стали говорить всё громче, потом даже заспорили, а после Кирюхин не выдержал, заглянул к Маркелу и спросил, хорошо ли он умеет считать вслух. Маркел ответил, что смотря что.

   – Тогда иди к нам, – сказал Кирюхин.