– Понял! – сердито ответил Маркел. И ещё сердитее прибавил: – Не могли раньше послать?

   – А вот, значит, не могли! – так же сердито сказал Клюев. – Зима была дружная, лютая, только на той неделе лёд сошёл. Зато теперь тебе прямая открытая дорога до самойПерсии!

   Маркел снова приложил руку ко лбу, поморщился. А Клюев вдруг вскочил и посмотрел на дверь. Маркел тоже обернулся и увидел, как дверь будто сама по себе растворилась…

   И в палату вошёл – Маркел его сразу узнал – государев думный дьяк Андрей Щелкалов, он же судья Посольского приказа и старший брат Васьки Щелкалова. Маркел встал и поклонился в пояс, а сам при этом подумал: для Васьки место держит, а сам уже чуть ходит. И Клюев, наверное, тоже об этом подумал, потому что подскочил и пододвинул к Щелкалову лавку. Щелкалов сел на неё, усмехнулся и сказал с усмешкой:

   – Маркел, Петров сын Косой?

   – Он самый, – ответил Маркел.

   – У князя Семёна стряпчим? – спросил Щелкалов и тут же прибавил: – А в стольники ещё не собираешься?

   Маркел промолчал, смутился. А Щелкалов продолжал:

   – А государь тебя помнит, как ты в Углич езживал и тамошних злодеев сыскивал.

   – Так я это… – начал Маркел.

   – Ладно, ладно! – перебил его Щелкалов. И вдруг усмехнулся и спросил: – Ну как, подобру вчера отпраздновал?

   – Да, слава Богу.

   – Вот и славно. А теперь пора за дело браться.

   Это было сказано уже серьёзным голосом, даже почти сердитым. Маркел стоял, мял в руках шапку и помалкивал. А Щелкалов продолжал:

   – Свезло тебе, Маркел. На великое дело тебя подвигаем. На слона! И это же не просто слон! Другие же державы как? Норовят схитрить, а то и хуже того. Хуже – это когда дарят деньги, будто у нас их не хватает. Да и что такое деньги? Это когда старший платит за службу младшему. Поэтому мы денег не берём, и другие это знают, и нам их не шлют. Шлют золотую посуду, шлют кубки, самоцветы, дорогие ткани, диковинных зверей. Но зверь зверю тоже рознь! Вот, помню, цесарский посол преподнёс покойной государыне говорящую птичку в золочёной клетке. И что дальше? Птичка неделю прыгала, плевалась, ничего понятного не говорила, а после как-то исхитрилась, открыла дверцу и улетела. Так, кстати, и тот цесарский посол уехал не простившись. С тех пор птичек не берём. Коней тоже не берём, кони у нас свои. Тогда эти думают: как быть? И Лисавета, аглицкая царь-девица, придумала вот что: посулилась прислать льва. Живого! И вот мы сидим, ждём-пождём… А после приезжают её люди и привозят двух собак меделянских, и говоря, что это львы. Вот так!

   Тут Щелкалов тряхнул головой и задумался. Наверное, вспомнил, как всё это было. Маркел не удержался и спросил, что было дальше.

   – Ну как что? – в сердцах сказал Щелкалов. – Спустили на них наших волкодавов, и порвали они тех паршивых псов в мелкие клочья. Потому что это разве звери? Вот слон– это настоящий зверь, царский. У него и вид величественный, ходит как живая башня, дудит в хобот, бивнями помахивает. Это сила! И сразу понятно, что кто дарит нам слона, тот желает нам силы и мощи и готов с нами своей силой и своей мощью делиться. То есть это очень хорошо, нельзя такую дружбу отвергать. И слонов нам не дарил ещё никто ни разу! Дарили скаковых коней породистых, но куда это наш царь будет скакать? Не к лицу это царю! Царь сидит на троне, в одной руке у него скипетр, в другой держава, слон приходит к нему и кланяется.