Грэхем в недоумении посмотрел на него.

— Вы помните то место, где Цыпленок рассказывает, что небо обрушилось на землю? Чудесная книжка, с детства ее помню.

Когда Грэхем понял, что его сын и вправду понравился гостю, Нэйменд показался ему симпатичным.

Но теперь он вдруг вспомнил, зачем тот явился. Грэхем терпеть не мог болтовни об абстрактном гуманизме.

— Боюсь, мистер Нэйменд, что мы только понапрасну тратим время, — решительно сказал он. — Я уже тысячу раз слышал все, что вы собираетесь мне сказать. Может быть, вы и правы в какой-то степени, да вот только я тут совершенно не при чем. Я — ученый, прежде всего ученый. Все в один голос кричат, будто я изобрел абсолютное оружие. В какой-то степени это так, но моя-то цель совсем другая. А это оружие, что называется, промежуточный результат, не более того. Главное для меня как для ученого — продвинуть науку еще на шаг вперед и тем самым способствовать прогрессу человечества. В этом и заключен, по-моему, высший гуманизм, высшая человечность!

Эта маленькая речь прозвучала так горячо и с такой уверенностью, что гость, видимо, понял всю бесполезность своего визита.

— Что ж… раз так, мне остается только откланяться. Вы ведь просто не хотите говорить об этом, правда, доктор Грэхем? Я сейчас уйду, только вот… Может у вас найдется что-нибудь выпить? Желательно покрепче…

Грэхем уже успокоился.

— Конечно, найдется, — любезно сказал он. — Виски с содовой подойдет?

— Самое то.

Грэхем отправился на кухню за выпивкой, а когда через некоторое время вернулся, Нэйменд как раз выходил из детской со словами: «Спокойной ночи, Гарри». Грэхем слышал, как сын радостно откликнулся: «Спокойной ночи, мистер Нэйменд». Голос его звенел от счастья.

Грэхем смешал две порции, и они выпили. Предложение повторить Нэйменд отклонил и засобирался уходить.

— Я тут позволил себе кое-что подарить вашему сыну, пока вы были на кухне. Надеюсь, доктор, вы не рассердитесь?

— Ну что вы, конечно, нет, мистер Нэйменд. Большое спасибо. Спокойной ночи.

Закрыв за гостем дверь, Грэхем тут же направился в детскую.

— Ну вот, Гарри, я и освободился! Сейчас будем читать про…

Он так и застыл с открытым ртом. Потом его прошиб холодный пот, на лбу выступила испарина. Громадным усилием воли он заставил себя удержать на лице улыбку, с которой вошел, чтобы ребенок не почувствовал, какой ужас охватил отца. На негнущихся ногах он подошел к постели.

— Дай-ка я посмотрю твой подарок, Гарри. — Очень трудно было сказать это легким, беззаботным тоном, чтобы мальчик не испугался, и чтобы не случилось непоправимое.

Когда Грэхем осторожно взял зловещий подарок, руки его тряслись.

«Боже, — подумал он, — какой нелюдью надо быть, чтобы подарить ребенку заряженный револьвер… такому ребенку! Это же бесчеловечно!»

Чушь какая!

(пер. С. Ирбисова)

Мистер Визервокс допил свой кофе. Пришло время выговорить жене.

— Дорогая, — твердо сказал он, — я хочу, чтобы в нашем доме больше не было такой вот макулатуры.

— Хорошо, Джейсон. Я просто не подумала…

— Разумеется, не подумала. Но за то, что читает наш сын, отвечать должна ты.

— Я прослежу, Джейсон. Я не заметила, что он притащил этот журнал, и даже предполагать не могла, что…

— Я тоже не мог бы предположить, если бы случайно не нашел у него под подушкой. «Небывалое», надо же! — Мистер Визервокс дернул щекой. — «Несусветное», так-то оно вернее! Сущая ересь: полеты к другим галактикам через… это… как его… гиперпространство.