|
. «Хорошо, что Вилкас вырвался и убежал, – подумала Онуте. – Не вырвался бы, они бы его точно пристрелили… Как те же «ястребки» и энкавэдесты, которые, когда делали облавы и обыски на хуторах, первым делом стреляли собак…» Мужчина в «аляске» спросил у нее фамилию. После того как Онуте назвалась, он поинтересовался:
– Чужие на хуторе есть? Только говори правду, старая, а то хуже будет! – Чужих на моем хуторе нет, – сказала Онуте. – Кроме вас… – А это кто такой? – Он показал рукой на косматого мужчину, только что появившегося во дворе и сразу же взятого на мушку двумя расположившимися рядом с ними спецназовцами. – Эй, ты! А ну-ка двигай сюда! – Он вас не слышит, – сказала Онуте. – С-час… Еще как услышит! – делая знак своим людям, сказал старший. – Проверьте, что за субъект! – Он глухонемой, – объяснила Онуте. – Живет со мной на хуторе. А звать его – Вирас. Служивый мужчина, с которым она вынуждена была общаться, не понравился ей с первого взгляда. Его глаза, казалось, жили отдельной жизнью, непрерывно рыская по сторонам и ни на чем сколь-нибудь долго не задерживаясь; нос его, острый и вытянутый, принюхивался к чему-то, ну а сам он, своим обличьем и даже манерой поведения – напоминал хоря. С противоположной стороны дома раздался звон разбитого стекла – кажется, кто-то вынес там оконную раму. Одновременно с этим сразу трое человек, одетые в бронежилеты, черные спецназовские маски и вооруженные короткоствольными автоматами, дружно вломились в дом через входную дверь. Еще трое или четверо расположились по периметру усадьбы рядом с изгородью, следя за тем, чтобы кто-либо из укрывающихся в доме или в хозпостройках людей не вздумал вдруг кинуться в лес, подобно псу, которого, сдается, и след простыл. – Сейчас мы выясним, старая, врешь ты нам, или же тех, кого мы разыскиваем, действительно нет на твоем хуторе! – зло скривив губы, сказал старший.
Под ногами хлюпала вода, ее, к счастью, было лишь по щиколотку. Первым теперь топал Слон, которому из-за его габаритов приходилось буквально протискиваться в этом подземелье; но именно Римас, вопреки запретам взрослых, еще в детские и подростковые годы исследовал все имеющиеся в округе тайники, схроны, подземные ходы, одиночные щели-укрытия – одним словом, все, что появилось в этой земле в пронесшиеся над ней когда-то лихие времена. Кому же, как не Римасу, теперь выполнять роль проводника? В спину Слону дышала москвичка, за ней держалась Ирма – обе женщины вели себя молодцом, – замыкал шествие, подсвечивая себе и другим фонарем, Нестеров. Топали, впрочем, они недолго, сделали каких-то шагов сорок. Они оказались в подземной камере примерно два на три метра и высотой не более полутора метров. Кажется, ход, по которому они продвигались, имел свое продолжение, но Слон, шумно отдуваясь, скомандовал: «Привал?» Вдоль одной стены, на манер скамейки, были составлены пустые деревянные ящики, еще один ящик, но металлический, стоял у противоположной стены. Именно на него и опустился Слон, остальные, включая Стаса, уселись на «скамейку». – Мы сейчас, считайте, в аккурат под сараем, – сообщил им Римас. – Там есть еще один подпол, как и под самим домом, но те подвалы с нашим ходом не сообщаются. Пока останемся здесь… Если б была возможность проскочить до опушки леса, я бы вас так спрятал в одном из схронов… Там даже «третью мировую» можно переждать… – Ну как вы? – спросил Стас у женщин. – Наверное, напуганы всем этим… приключением? – Я только сейчас, кажется, окончательно проснулась, – шепотком сообщила Головина. |
