— Как так! кто же это может помешать мне?

— Я, ваше сиятельство! Умоляю, выслушайте меня, а там уж сами решайте, стоит ли вам так спешить.

— Значит; вы хотите сообщить мне нечто важное?

— Очень важное, ваше сиятельство! Ваша милость знает, как я предан и что на меня можно положиться.

— Конечно, Муньос, вы говорите правду, только… Трактирщик наклонился к нему и проговорил чуть слышным голосом:

— У меня к вам письмо от Твердой Руки.

— О-о! — произнес дон Порфирио, задумавшись. — Это требует размышления. Не найдется ли в вашем доме места, чтобы поместить двух дам и прислугу? — громко спросил он.

— Найдется, ваша милость! Хотя они и не найдут у меня удобств своей асиенды, но ночь скоро пройдет.

— Совершенно верно; так пойдем же все, Муньос, прошу вас!

Дон Порфирио возвратился назад медленным шагом и, обратившись к одному из всадников, сказал:

— Кастор, предупредите, пожалуйста, капитана дона Диего Леона, что мы останемся на ночь в этом пресидио. Мы расположимся на этой площади, затем ваши охотники устроят здесь бивуак.

Кастор был уже пожилой человек, но очень деятельный. Его энергичное лицо дышало прямотой и храбростью; в то же время было видно, что он очень умен. Он был канадским охотником и более тридцати лет колесил пустыню по всем направлениям; ему были известны самые тайные уголки ее.

— Слушаю, сеньор, — ответил он, — разве есть какие-нибудь новости?

— Я еще ничего положительного не знаю, но что-то боюсь. Во всяком случае, капитан, примите предосторожности, и, главное, позаботьтесь, чтобы мы были в открытом месте.

— Положитесь на меня, сеньор, и будьте спокойны!

— Благодарю вас!

Тогда дон Порфирио приблизился к дамам и, поклонившись им, сказал:

— Сеньоры, не будете ли вы столь любезны дойти до этой гостиницы, где все приготовлено, чтобы принять вас?

— Разве мы здесь ночуем? — спросила более пожилая из них.

—Да, дорогая Энкарнасьон! Я рассудил, что мы еще очень далеко от асиенды, куда не доберемся раньше полуночи, а с дамами такое путешествие ночью очень затруднительно, так лучше переночевать эту ночь в пресидио.

— Татита керида (дорогой отец), — сказала, смеясь, младшая из дам, — хотя вы очень ловкий дипломат, но нас вам не обмануть; мы видели, как вы разговаривали с незнакомцем.

— Извини, дитя мое, это был хозяин того дома, в котором вы с матерью проведете эту ночь. Он объявил мне, что ваши апартаменты готовы.

— Апартаменты?! Название несколько лестное, пожалуй! — сказала молодая девушка с лукавой усмешкой.

— Хесусита, — остановила ее мать, — к чему так приставать к отцу? Какова бы ни была причина, заставившая его попросить нас остаться здесь на ночь, им руководит желание сделать нам же лучше!

— О, мама! — возразила молодая девушка, смеясь. — Отчего же мне немножко и не подразнить дорогого папу?

— Подразнить-то ты меня можешь, — ответил он с улыбкой, — твоя мать знает, как я люблю вас обеих, она справедлива ко мне!

— Но ведь с этой остановкой не связано никакой опасности, дон Порфирио? — спросила с беспокойством его жена.

— Решительно ничего, моя милая, — весело ответил он, — это простая предосторожность, ничего больше. Признаюсь, ваше присутствие делает меня трусом, я поневоле всего остерегаюсь, а потому мне можно простить эту задержку.

— Ну, довольно об этом, мы, неблагодарные, не сумели сразу оценить всю вашу заботливость! Ведите нас в гостиницу!

Дон Порфирио повел обеих дам с их служанками в дом достойного Муньоса, который хлопотал изо всех сил, чтобы привести в порядок свое убогое жилище, что ему почти удалось благодаря гамакам и багажу, который дамы везли с собой.