— Я это знаю, но знаю также и то, что никогда нельзя продавать шкуру медведя раньше, чем убьешь его. Откуда же этот вестник?

— Из Марфильского ущелья.

— О-о! Там враг силен, сам дон Порфирио!

— Это правда; но наши люди испытанные и под командой дона Бальдомеро де Карденаса.

— Да, такой командир чего-нибудь да стоит: дон Бальдомеро не только храбр, но и хитер, как краснокожий. Но что вы затеяли?

— Я приказал похитить у дона Порфирио его жену и дочь.

— От души желаю вам успеха; может быть, вы получите теперь более приятные известия, чем те, которые я вам привез.

— Да, я просто теряю голову в этом деле. Итак, вы ничего не нашли?

— Ровно ничего, кроме того куска кружев, о котором я вам говорил.

— И у вас были верные люди?

— Десять прекрасных охотников, самых смелых и ловких.

— И они не могли добраться до трупа?

— Мы все испробовали, но это оказалось невозможным.

— Как это странно!

— Что могло заставить бедную девушку решится на такую ужасную смерть?

Дон Мануэль покачал головой.

— Вы знаете, почему она покончила самоубийством?

— Ничего не знаю! — ответил он сердито.

— Что же вы качаете головой?

— Потому что я убежден, что она осталась жива.

— Кто, донья Санта?

— Да, я готов поклясться в этом!

— Вы, кажется, сошли с ума, милый друг, ведь я же видел ее труп!

— А кто докажет, что это был труп доньи Санты?

— А чей же еще?

— Вот видите, вы сами не уверены.

— Однако…

— Вы не уверены, говорю я! Положим, вы видели туловище, это туловище было одето в платье доньи Санты, я согласен с вами; но рассмотрели ли вы черты лица?

— Вы сами знаете, как велико расстояние.

— Но вы сами говорили мне, что вам показалось неестественным, что донья Санта, бросаясь со стены, могла попасть туда, где лежит так сказать, ее труп. Говорили вы это или нет?

— Я вам еще раз повторяю мои слова, дорогой дон Мануэль: «Почти невозможная вещь». Но все-таки она упала туда.

— Дон Кристобаль, знаете, что мои предчувствия редко обманывают меня. Я утверждаю, что донья Санта жива и что исклеванный труп, виденный вами, не ее.

— Положи, что это так, но ради чего такая комедия?

— Чтобы ввести нас в обман; донья Санта или сама скрылась с асиенды, или же ее похитили.

— Но кто? Ведь ее никто не мог видеть при той страже, которая ее охраняла. Не через стену же она прошла.

— Очень может быть.

— О! Дон Мануэль, вы меня считаете за дурака!

— Нисколько, мой милый друг; это дело весьма важно, и если хотите знать правду, я боюсь!

— Боитесь, вы?!

— Да, мой друг; согласитесь, что тут какая то необъяснимая тайна.

— Да, действительно.

— При тех обстоятельствах, в которых мы находимся, меня беспокоит все, что принимает таинственный оборот, я боюсь всего необъяснимого, я дрожу не за одного себя, а за всех нас.

— Вы начинаете создавать себе химеры; какое особенное значение может для нас иметь исчезновение этой девушки? Чего нам бояться ее, даже если она осталась жива?

Дон Мануэль горько усмехнулся.

— Вы слепы, дон Кристобаль, или же вы умышленно не понимаете!

— Я? О! Клянусь вам!

— В таком случае, вы, значит, не потрудились подумать, какие будут последствия этого невероятного бегства; вы не допускаете, что донья Санта не могла пройти сквозь стены асиенды, а равно не могла сама перепрыгнуть все рвы, опустить подъемные мосты без того, чтобы не увидели сторожа.