Изменить размер шрифта - +
Квик зажигает спичку

– Здесь мы повернем назад: эта пещера представляет собой большой круг, – сказала через плечо Македа.
Но Оливера, к которому она обращалась, не было подле нее. Он делал какие то наблюдения позади кресла царя Горбуна, пользуясь каким то инструментом, который он вынул из своего кармана.
Она подошла к нему и с любопытством спросила его, чем он занят и что такое он держит в руках.
– Мы называем это компасом, – ответил он, – и по нему я узнаю, что за моей спиной лежит восток, где встает солнце; он показывает мне также, на какой высоте над уровнем моря мы находимся, – ты никогда не видела моря, большого пространства воды, о Дочь Царей! Скажи, куда мы вышли бы, если бы могли пройти сквозь эту скалу?
– Мы вышли бы к львиноголовому идолу Фэнгов, так говорили мне, – ответила она. – Но я не знаю, на каком расстоянии от нас он находится – ведь я не могу видеть сквозь скалу. Друг Адамс, помоги мне налить масла в лампы – они начинают гаснуть, а все эти покойники совсем не веселое общество в темноте.
Я наполнил маслом лампы, а тем временем Орм спешно записывал что то в свою записную книжку.
– Что ты узнал? – спросила она, когда он присоединился к нам не совсем охотно (ей пришлось несколько раз звать его).
– Не столько, сколько мог бы узнать, если бы ты не торопила меня, – ответил он и пояснил: – Мы стоим здесь недалеко от города Хармака, а за тем креслом, за которым я стоял, некогда был, как я думаю, проход, который вел туда. Но не спрашивай меня больше об этом, госпожа, я ничего не смогу сказать тебе с надлежащей точностью.
– Я вижу, что ты столь же скромен, сколько мудр, – ответила она насмешливо. – Можешь не говорить.
Оливер поклонился.
Мы пустились в обратный путь и проходили мимо бесчисленных групп скелетов, но не обращали теперь на них почти никакого внимания, оттого что душный воздух, наполненный пылью, оставшейся от того, что некогда было человеческим мясом, угнетающе действовал на нас. Единственное, на что наблюдательный Квик обратил мое внимание, было то, что чем дальше, тем все меньше становилось количество скелетов, окружавших кресла царей, а равно уменьшалась и ценность лежавших у их ног даров. В конце концов их окружали только несколько скелетов женщин, без сомнения принадлежавших любимым женам, которых убили именно за то, что они удостоились этой чести.
Последние цари сидели на своих креслах в полном одиночестве, совсем близко один от другого, имея подле себя только свои собственные драгоценности и регалии. И наконец последнее занятое кресло (дальше было несколько пустых кресел) занимал скелет женщины, как я сразу узнал по хрупкости костей и по небольшим размерам браслетов на руках. Она сидела совсем одна, без провожатых и без даров.
Македа стала было объяснять, что после землетрясения в Муре осталось очень немного народа и что обитатели его обеднели и ослабели до такой степени, что посадили править женщину, и что это было, вероятно, незадолго до того, как Абати захватили Мур, когда разговор этот внезапно был прерван тем, что лампа Квика погасла.
– Никогда нельзя быть спокойным с этими старинными лампами, – заворчал Квик. – Доктор! Ваша лампа тоже гаснет! – крикнул он вдруг, и моя лампа в самом деле тоже погасла.
– Светильни! – воскликнула Македа. – Мы позабыли захватить с собой светильни, а без них на что нам масло? Скорее! Мы еще далеко от входа в эту пещеру, а сюда никто не осмелится войти, чтобы искать нас, кроме первосвященника. – И, схватив Оливера за руку, она пустилась бегом, предоставив нам следовать за ними.
– Спокойствие, доктор, – сказал Квик, – спокойствие! В беде никогда не следует покидать товарища. Возьмите мою руку, доктор. Ага! Так я и думал – из спешки толку не будет. Смотрите! – И он показал мне на две быстро убегающие фигуры впереди нас, которые держали теперь только одну горящую лампу.
Быстрый переход