За прилавком, сложив толстые руки на груди, стоит целовальник Мокей Провыч — серьезный мужчина с окладистой чернявой бородой и большой блестящей плешью. За спиной у него — штофы да бутылки с зеленым вином.

Полон кабак — тут и мелкие купчики с ближнего базара, и загулявшие мастеровые, и пропившиеся стрельцы, и нищие ярыжки, и странники бездомные, калики перехожие.

В дальнем углу сидит старичок в драном тулупе, блекло-голубые глаза смотрят из-под мохнатых бровей, и кажется, что видит он не только окрест себя, но и далеко вокруг. Вокруг того старичка столпился кабацкий народ — слушают.

— Истинно вам говорю, православные, — говорит старичок высоким звучным голосом, прямо как поп с амвона, — истинно говорю, последние времена настали! По всем знакам, последние времена! Антихрист на землю пришел!

— Ты, старик, ври, да не завирайся! — подает голос Мокей Провыч. — Сам не знаешь, что говоришь!

— А ты, дядя, не знаешь, так не говори, а нам не мешай слушать! — обрывает целовальника стрелец в зеленом, простреленном на плече кафтане.

— Истинно вам говорю! — повторяет старичок. — Все знаки свершилися! Первое, значит — гром гремит с ясного неба… видели вы прежде такое?

— Не видели! — дружно отвечает кабацкий народ.

— То-то, что не видели! А теперь что ни день — то гроза, и ведь все же с ясного неба… — Старичок ненадолго замолкает, чтобы дать слушателям время свыкнуться со своей мыслью, потом продолжает, оглядев окружающих: — Второе — саранча из южных степей наступает. Как придет — все подъест, до самого корешка. А что же нам-то останется? Лебеда да кора с деревьев!

— Ох, горе! — вздыхают кабацкие.

— А в Можайске, сказывают, теленок родился о двух головах. Виданное ли то дело?

— Ты сам-то того теленка видел? — неодобрительно спрашивает из-за прилавка целовальник.

— Сам, может, и не видел, а верные люди сказывали! Верные люди врать не станут!

— А сам не видел, так и не говори!

— А ты сам, мил человек, Илью-пророка видел? — ехидно осведомляется старичок.

— Где же мне его видеть?

— Вот, не видел — а все ведь знают, что это он грозу приносит! — припечатал старичок, и все вокруг дружно засмеялись — хорошо старый осадил целовальника!

— Так что точно говорю вам — настали самые последние времена! — подытоживает старик. — Самые что ни на есть последние времена! Пришел на землю Антихрист! И не где-нибудь в басурманских краях — а здесь, у нас, на Москве! — И снова надолго замолкает, оглядывая слушателей.

— Кто же это? — не выдерживает одноглазый ярыжка. — Говори, коли знаешь!

Видно, что старичок ждал этого вопроса. Снова оглядывается он по сторонам, понижает голос и говорит тихо — но слова его разносятся по всему примолкшему кабаку:

— Олены Глинской пащенок!

На мгновение все вокруг замирают, пораженные его словами, но затем кабак наполняется криком, руганью.

— Ты, старик, что несешь? — возмущается стрелец. — Это же государя нашего наследник, великого князя Василия! Да с тобой за этакие слова знаешь, что сделать могут?

— А вот и нет! — Снова высокий голос старика легко перекрывает кабацкий шум. — Не наследник он великого князя! Олена, полька хитрая, глаза великому князю отвела, с ближним боярином Овчиной спозналась, его это пащенок, а не князя! Кто его видал — все говорят, что на боярина Овчину похож, прямо одно лицо!

Снова замолк старик, глядит по сторонам, потом добавляет, голос понизив:

— А уж ежели по правде — так самого сатаны отродье.