— Понятно, сэр, — проговорил Кальман и вернул Дункану фотографию. — А что мне делать, если меня призовут в армию?

— Подчиниться. И еще одно: вы добровольно изъявили желание служить нам. Поэтому за измену вы понесете строгую кару.

Кальман встал.

— Вы не разочаруетесь во мне, сэр.

Когда он прощался со своей матерью, у него было такое чувство, что они никогда больше не увидятся.

Кальман вернулся на родину. Проходили месяцы, а доверенное лицо к нему не являлось.

Летом 1941 года — ему уже исполнилось двадцать лет — он вместе с другими студентами университета был призван на военные сборы.

Накануне его отбытия в часть тетя Аннабелла устроила по этому поводу праздничный ужин. Кальман был тронут заботой и любовью Аннабеллы и внимательно слушал ее советы.

После ужина дядя Игнац положил ему руку на плечо.

— Пошли, мой мальчик. Кофе принесут ко мне в комнату.

Доктор удобно расположился в глубоком кресле, закурил сигару и спросил Кальмана, почему он не садится. Тот стоял у окна, спиной к Шавошу, и смотрел в сад.

— Знаешь, Кальман, — слышал он голос доктора, — военная служба в колониях, в тропиках, очень тяжелая. В десяти — двенадцати тысячах километров от родины. Когда я был в Гонконге…

— Ты был вместе с дедушкой в Гонконге?

— Да, в тридцатом году… Там мы и познакомились. В ту пору старика интересовала авиационная промышленность Японии, и он на несколько лет поселился в Гонконге. Пей кофе, а то остынет. Гонконг… Любопытный город, и люди там любопытные. Это разведывательный центр Британской империи в борьбе против Японии. Место сбора международных авантюристов…

На башне францисканской церкви пробило восемь часов.

— Я пообещал твоему деду, что буду присматривать за тобой. Он шлет тебе привет.

Молодой человек вскинул голову.

— Когда ты разговаривал с ним?

— Он просит, чтоб ты не забывал его. И для большей убедительности посылает тебе эту фотографию. — Шавош вынул из бумажника фотографию размером 6x9 и протянул ее Кальману. Это была та самая фотография, которую показывал ему Дункан. Кальман был ошеломлен. Этого он никак не мог предполагать. Затем, чтобы скрыть свою растерянность, он заулыбался.

— Понятно, дядя Игнац, — сказал он. — Я в твоем распоряжении.

2

На другой день утром Кальман явился в часть. Указания, полученные им от дяди Игнаца, показались ему детской забавой. Не так представлял он себе борьбу против нацистов. Может ли повлиять на положение на фронтах его информация о том чему их обучают на сборе, каковы технические данные венгерских танков и что дали наблюдения за офицерами и рядовыми?

Уже близился конец учебного сбора, когда Кальман поделился своими мыслями и переживаниями с доктором. Они сидели в саду; в воздухе уже чувствовалось дыхание осени. Кальман сказал, что он хотел бы получить более серьезное задание.

Шавош запустил пальцы в свои седеющие волосы, потом скрестил на груди мускулистые руки.

— Разумеется, ты, мой мальчик, способен и на большее, — проговорил он. — Но сейчас ты должен заниматься этим. Это нужно для тебя, нужно и для меня. Пока что мы закладываем лишь фундамент.

Успокоив Кальмана, Шавош ушел. Он отправился в гости к профессору Калди, приехавшему на несколько дней из Сегеда в Будапешт. Кальман получил увольнительную до следующего утра. Откинувшись на спинку плетеного диванчика и закрыв глаза, он наслаждался тишиной, теплым осенним воздухом и горьковато-пряными запахами, приносимыми вечерним ветерком. Он думал о приближающемся учебном годе.