|
Древнему предсказанию о выкормыше белой лани было противопоставлено новое, более позднее, оно произвело не меньшее впечатление на суеверных горцев, и отец воспользовался этой возможностью представить клану своего сына, которого долго скрывали от всех, а юношеское, но красивое и воодушевленное лицо Эхина, его гордая осанка и ловкое сложение восхитили горцев. Клан с радостью принял его как потомка и наследника их вождя, невзирая на дурное пророчество, о котором напоминало его рождение под кустом и то, что его вскормили молоком лани… Теперь, когда я все вам рассказал, – продолжал Саймон Гловер, – вы легко поймете, ваша честь, почему мне обеспечен добрый прием в клане Кухил. В то же время вы ясно видите, как опрометчиво было бы с моей стороны взять туда с собой мою дочь Кэтрин. О ней‑то, благородный лорд, вся моя тяжкая дума.
– Тяжесть мы облегчим, – сказал сэр Патрик. – Я, мой добрый Гловер, ради тебя и этой девицы готов пойти на риск. Сейчас я в союзе с Дугласом и потому держу сторону его дочери Марджори, герцогини Ротсей, покинутой супруги своенравного принца. В ее свите, Гловер, можешь твердо на то положиться, троя дочка будет как за каменной стеной. Сейчас герцогиня стоит двором в замке Фолкленд, который владелец его, герцог Олбени, предоставил Марджори Дуглас, чтобы она там проживала со всеми удобствами. Не обещаю, милая девица, что тебе будет весело: герцогиня Марджори Ротсей несчастна и, значит, желчна, надменна и привередлива, она понимает, что лишена привлекательности, и, значит, смотрит ревниво на каждую миловидную женщину. Но она верна слову и благородна духом, она бросила бы и прелата и папу в свой замковый ров, когда бы те пришли забрать кого‑нибудь, кого она приняла под свое покровительство. Поэтому ты будешь там в полной безопасности, хоть, может быть, и не найдешь развлечений. – На большее я не могу притязать, – сказала Кэтрин. – И я признательна тому, кто с такой добротой обеспечил мне это высокое покровительство. Если герцогиня мне покажется надменной, я вспомню, что она – Дуглас и, значит, вправе гордиться больше всякого другого смертного, если она будет раздражительна, я скажу себе самой, что она несчастна, а если она окажется без меры придирчива, я не забуду, что она моя покровительница. Не беспокойтесь больше обо мне, милорд, когда вы передадите меня заботам благородной леди… Но бедный мой отец! Каково ему придется среди дикого, воинственного племени!.. – Не тревожься, Кэтрин, – сказал Гловер. – Я так свыкся с тартаном и брогами, точно сам носил их с юных лет. Боюсь я только одного: как бы решающий бой не произошел раньше, чем я смогу покинуть их страну. Если клан Кухил проиграет сражение, гибель моих покровителей принесет гибель и мне. – На этот случай мы примем свои меры, – сказал сэр Патрик. – Положись на меня, я обо всем позабочусь. Но как ты думаешь, кто из них победит? – Откровенно говоря, милорд мэр, я думаю, клану Хаттан не поздоровится: те девять лесных богатырей составляют чуть ли не третью часть отряда, который сплотится вокруг вождя клана Кухил, а они – грозные противники. – Ну, а твой подмастерье, как ты думаешь, он‑то им под стать? – Он горяч, как огонь, сэр Патрик, – ответил Гловер, – но притом непостоянен, как вода. Все же, если будет жив, он станет со временем храбрым бойцом. – А пока что в нем дает себя чувствовать молоко белой лани? Не так ли, Саймон? – Он еще неопытен, милорд, – сказал Гловер, – а такому почтенному воину, как ваша милость, я могу и не говорить, что мы должны свыкнуться с опасностью, а там уже можем и пренебрегать ею как надоевшей подругой. В таких разговорах они и не заметили, как подъехали к замку Кинфонс, где отец и дочь, передохнув немного, должны были тут же распроститься, отправляясь каждый к месту своего пристанища. |
