Теперь и король Роберт верхом на иноходце проехал на арену, чтобы распорядиться о помощи раненым.

– Милорд Дуглас, – сказал он, – вы докучаете несчастному земными делами, когда у него, как видно, осталось мало времени подумать о духовном благе. Нет ли здесь его друзей, которые могли бы унести его отсюда, чтобы позаботиться и о его телесных ранах и о спасении его души?

– У него столько друзей, сколько добрых людей в Перте, – сказал сэр Патрик Чартерис. – Я и себя причисляю к самым близким его друзьям.

– В мужике всегда скажется мужичья порода, – высокомерно заметил Дуглас и повернул коня. – Была бы в этом парне хоть капля благородной крови, один лишь намек на то, что он будет посвящен в рыцари мечом Дугласа, поднял бы его с одра смерти.

Пропустив мимо ушей насмешку могущественного графа, рыцарь Кинфонс сошел с коня, чтобы поднять Генри с земли – потому что тот, теряя силы, откинулся навзничь, но его упредил Саймон Гловер, подоспевший к месту вместе с группой видных горожан.

– Генри, мой Генри, мой любимый сын! – закричал старик. – Ох, что тебя потянуло ввязаться в погибельную битву? Умираешь, не сказав ни слова?..

– Нет… Я скажу свое слово, – отозвался Генри. – Кэтрин…

Он больше ничего не мог проговорить.

– С Кэтрин, полагаю, все в порядке: она будет твоя, коли только…

– «Коли только она жива и здорова», не так ли, старик? – подсказал Дуглас. Его несколько задело, что Генри отклонил его предложение, однако он был слишком великодушен, чтобы безучастно отнестись к происходившему. – Она в безопасности, если знамя Дугласа может ее защитить, – в безопасности, и будет богата. Дуглас может дать людям богатство, если они ценят золото выше, чем честь.

– За то, что она в безопасности, милорд, сердечное благодарение ее отца благородному Дугласу! А что до богатства, так мы и сами изрядно богаты… Золото не вернет к жизни моего любезного сына.

– Дивлюсь! – сказал граф. – Мужик отклоняет рыцарское звание, горожанин презирает золото!

– Позвольте, милорд, – сказал сэр Патрик, – я сам – не последний среди рыцарей и знати, и я беру на себя смелость заявить, что такой храбрец, как Генри Уинд, может пренебречь всеми почетными званиями, а такой честный человек, как этот почтенный горожанин, может не гоняться за золотом.

– Ты правильно делаешь, сэр Патрик, когда заступаешься за свой город, и потому я не приму твои слова в обиду, – молвил Дуглас. – Я никому не навязываюсь со своими милостями… Однако, – сказал он шепотом герцогу Олбени, – вашей светлости следует увести короля подальше от этого кровавого зрелища: сегодня до вечера ему предстоит узнать то, что завтра с первым светом разнесется по всей шотландской земле. Так! Распре положен конец. А даже и мне больно подумать, что здесь лежат убитыми столько храбрых шотландцев, чьи мечи могли бы решить в пользу нашей страны исход хоть какого сражения!

Короля Роберта с трудом убедили удалиться с поля битвы. Слезы катились по его старческим щекам и белой бороде, когда он заклинал всех вокруг – и вельмож и священников – позаботиться о душевных и телесных нуждах тех немногих, что вышли из спора живыми, и с почетом похоронить убитых. Священники, присутствовавшие на месте, стали ревностно предлагать свои услуги в том и другом – и благочестиво исполнили, что обещали.

Так кончился знаменитый бой на Северном Лугу. Из шестидесяти четырех храбрецов (включая менестрелей и знаменосцев), вышедших на роковое поле, выжили только семеро, да и тех унесли на носилках в состоянии, близком к тому, в каком лежали вокруг – мертвыми и умирающими – их соратники, и провожали их вместе в единой скорбной процессии, и мертвых и живых, с арены их борьбы.