|
Эти‑то опасные помыслы и занимали его, когда странствующая певица начала свою балладу, но, по мере того как она пела, другие предметы, властно привлекшие его внимание, изменили течение его мыслей и направили их на то, что происходило во дворе монастыря. Девушка пела на провансальском диалекте – общепринятом языке придворной поэзии по всей Европе, включая и Шотландию. Однако по складу своему ее песня была проще обычной провансальской сирвенты и приближалась скорее к балладе норманнского менестреля. В переводе она могла бы звучать так:
БАЛЛАДА О БЕДНОЙ ЛУИЗЕ
Ах, жаль Луизу! День‑деньской Бродя кругом, она с тоской Поет в хоромах и в людской: «Девицы, бойтесь тьмы лесной»
Да помните Луизу!
Ах, жаль Луизу! Солнце жгло … От зноя взор заволокло И в лес прохладный повлекло, Где пташки и ручьи светло
Звенели пред Луизой
Ах, жаль Луизу! По кустам Медведь не ищет ягод там, И волк не рыщет по тропам, Но лучше в лапы к тем зверям
Попалась бы Луиза.
Ах, жаль Луизу! В роще лог… Там повстречался ей стрелок, Он ловок был, красив, высок И речью колдовской увлек
Злосчастную Луизу.
Ах, жаль Луизу! Что за стать Была тебе богатства ждать И мир души и благодать Невинности своей отдать,
Несчастная Луиза?
Ах, жаль Луизу! Красота И честь девичья отнята, Тайком иль силою взята … Остались стыд и нищета
Обманутой Луизе
К Луизе будьте подобрей, Ей подавайте пощедрей И не гоните от дверей… До гроба уж не много дней Осталось ждать Луизе!
Еще она не допела песню, когда король Роберт в страхе, как бы не поднялся снова спор между Олбени и Марчем, обратился к графу: – Что вы скажете о балладе, милорд? Насколько я могу судить отсюда, издалека, музыка была бурная и усладительная. – Я плохо разбираюсь в таких вещах, милорд, но певице не надобна моя похвала, раз она, как видно, уже заслужила одобрение его милости герцога Ротсея – первого в Шотландии знатока. – Как! – встревожился король. – Мой сын там, внизу? – Он остановил коня подле певицы, – сказал Марч со злорадной улыбкой на лице, – и, видимо, не менее увлечен разговором с нею, чем ее музыкой. – Что такое, отец настоятель? – воскликнул король. Но тот отошел от окна. – У меня нет желания, милорд, – сказал он, – видеть то, о чем мне будет больно докладывать. – Да что ж это значит! – густо покраснев, вскричал король и хотел уже подняться с кресла, но передумал – быть может, не желая стать свидетелем какой‑нибудь неприличной выходки юного принца: пришлось бы сурово наказать сына, а к этому у короля не лежало сердце. Но граф Марч с явным удовольствием сообщил государю то, по поводу чего тот хотел бы остаться в неведении. – Ваше величество, – вскричал он, – еще того лучше! Потешница не только завладела слухом принца шотландского, как, впрочем, и каждого слуги и конника во дворе, – она привлекла внимание Черного Дугласа, хоть мы никогда не считали его страстным любителем Веселой Науки. Но, право, мне не кажется странным, что он удивлен: принц в знак своего одобрения почтил прелестного мастера песни и виолы поцелуем. – Как! – воскликнул король. – Давид Ротсей любезничает с бродячей певицей, да еще на глазах у тестя?.. Идите, мой добрый аббат, немедленно позовите сюда принца… Иди, мой дорогой брат… – И, когда они оба вышли, король добавил: – Идите и ты, Марч, мой добрый родич. |
