Изменить размер шрифта - +
Почти по Дэвиду Бому, хе-хе. Но никто наших парафизиков всерьёз не воспринимал. Ну вот же вам Зона, которая нарушает законы, и всё равно.

Удивительная слепота!…
     — Да, — кивал Серебряков. — Нам придётся пересмотреть многие базовые положения современной физики. Однако и перспективы захватывают дух…
     — Интересно было бы проникнуть в замысел тех, кто построил этот мир, — продолжал Лёлек, не обращая внимания на комментарии доктора. — Ведь всё

здесь наверняка подчинено какой-то гиперидее. Вот эта башня? Что она такое? Для чего? Ось мира? Или просто символическое сооружение? Вам удалось до

неё добраться? Нет? Очень жаль… Или железный лес — что он означает? Русалка в нём. Ракопауки. Сказка! Но жестокая сказка!
     — Да, я вас понимаю. Проникнуть в замысел демиургов было бы необычайно интересно и чрезвычайно важно…
     Камни местного Стоунхенджа выглядели как обычные глыбы, довольно грубо вытесанные из скальной породы, — ничего аномального. Приблизившись к

ним, учёные разделились, осматривая и ощупывая. Космонавт Фестун вылез из вездехода, замерил расстояние между вертикально стоящими камнями,

удовлетворенно хмыкнул и попросил Шурика-С-Цитатой помочь ему провести «Емелю» внутрь кольца — механик встал в проеме и жестами руководил действиями

космонавта. Медленно, впритирку, но машина прошла.
     — Здесь какие-то знаки! — крикнул Артур, созывая всех.
     Они с Алиной осматривали центральный камень, который представлял собой правильный куб высотой в половину человеческого роста, и сразу же

сделали маленькое открытие. Участники двух экспедиций собрались вокруг и действительно увидели, что верхняя грань куба испещрена неглубокими

лунками.
     Плюмбум попробовал посчитать. Шестьдесят четыре лунки по вертикали, шестьдесят четыре — по горизонтали. Перемножая, получаем… четыре тысячи

девяносто шесть. Много!
     На всякий случай он проверил детектор аномалий, но экранчик горел ровным зелёным светом.
     — Какие будут идеи? — спросил бывший сталкер. — Что всё это означает?
     — Эти… э-э-э… петроглифы могут означать что угодно, — заявил Серебряков. — Терпеть не могу культовые сооружения. Любая интерпретация при их

описании заведомо ложна, а истинным пониманием обладали только строители, которых уже нет. Вся археология — это гадание на кофейной гуще, лженаука.
     — Не стоит быть столь категоричным, — сказал Лёлек. — Если исследователь помнит, что его работа — лишь интерпретация, он будет рассматривать

варианты и в конце концов на основе косвенных данных отберёт тот, который наиболее близок к истине. И ещё это замечательное упражнение для ума.
     — Ха-ха! Упражнение для ума? Не слишком ли много денег мы выбрасываем на упражнения?
     — Вы слишком меркантильны, Олег Павлович! А ведь история науки демонстрирует нам множество примеров того, как вроде бы бесполезные на первый

взгляд исследования приводили к революционным прорывам.
     — И что это за примеры? Попрошу озвучить!
     — Да хотя бы взять вашу Лабораторию трансформации континуума.
     — Я вас попрошу! С самого начала наша Лаборатория ориентировалась на получение практических результатов!…
     В общем, Лёлек обрел достойного оппонента, и всё шло к тому, что их спор затянется надолго, но тут вмешался Привалов.
Быстрый переход