Поиски окончательно измучили ее, так как она не привыкла делать что-либо самостоятельно, а Сарра, ее неизменная камеристка, продолжала путешествие на пароходе, опасаясь, что в автомобиле не окажется свободного места. Добрая миссис Хиль была очень разочарована, когда в ответ на свои старания увидела выражение неудовольствия в глазах молодого человека и услыхала короткий ответ:

— Очень вам благодарен!

Робин не понравился миссис Хиль, впервые познакомившейся с ним накануне, когда он лежал в кровати. Только то обстоятельство, что Робин спас жизнь Валери (но, увы, не ее жемчуг!) заставило ее вступить с ним в беседу.

Она не чувствовала беспокойства, думая о Валери. По-видимому, молодой человек знал свое место. Во всяком случае он был очень сдержан и совершенно не напоминал развязных молодых людей, с которыми миссис Хиль познакомилась через посредство Валери.

Встав со стула, она произнесла покровительственным тоном:

— Возьмите эти газеты и журналы к себе в комнату. Вы найдете в них все последние новости и увидите несколько портретов моей племянницы. — Она удалилась к себе, а Валери и Робин остались сидеть под парусиновым пологом, глядя на синее небо, залитое солнечным светом. Валери убедилась, что Робин сильно интересует ее, а он чувствовал безмерную усталость и досаду из-за того, что ему снова пришлось встретиться с женщиной, да еще и англичанкой. Он подумал о том, что не знал ее имени, но не спросил о нем. Ему стало неприятно при мысли, что он солгал, называя ей свое.

Вошла служанка с подносом, на котором стоял кофе.

Валери наполнила чашку душистым напитком и протянула ее Робину.

Он спросил внезапно:

— Когда вы уезжаете?

Валери пожала плечами:

— Не знаю. Моя тетка вызвала из соседнего города более мощную машину.

Робин кивнул:

— Понимаю.

Снова наступило молчание.

Валери сказала:

— Вы не можете поехать верхом в Ражос, так как этот городок расположен на расстоянии двадцати миль отсюда, по словам горничной. Кажется, что произнесенное ею слово означало «двадцать». Мы довезем вас.

— Не стоит беспокоиться. Спасибо.

Его ответ нельзя было назвать невежливым, но ответ этот ясно выявил равнодушие и усталость Робина.

Тогда Валери, не задумываясь, спросила:

— Отчего вы так грустны?

Робин посмотрел на нее внимательно и понял, что перед ним находится человеческое существо, впервые за все это время проявившее к нему интерес.

Он слегка покраснел и отвечал с некоторой теплотой в голосе:

— Боюсь, что не сумею объяснить вам причину.

Валери не упала духом, а продолжала мужественно:

— Если бы вы даже сумели, то тоже не сделали бы этого, вы выглядите таким одиноким, таким покинутым.

После паузы девушка добавила:

— А между тем, вы спасли мне жизнь… а я пыталась ухаживать за вами. Неужели мы не можем стать друзьями?

— Разве мы не друзья? — отвечал Робин неуверенно.

Его равнодушие было так очевидно, что Валери побледнела, встала и пошла по направлению к отелю.

Робин смотрел ей вслед в течение некоторого времени и подумал о том, как часто он следил за уходящей Лайлой. Им овладело беспокойство, он откинулся в кресле и начал разглядывать лежащие на столе газеты и журналы. Внезапно увидел портрет женщины и тяжело перевел дыхание. Лайла глядела ему прямо в лицо; Лайла, в черном платье, с ниткой крупного жемчуга на шее. Ему был знаком каждый поворот этой гордой головы, он целовал эти прекрасные губы, эти стройные руки… Воспоминания нахлынули на него, заставляя задыхаться и дрожать от ужаса. Он снова перенесся в свою камеру, где надеялся услышать ее шаги и скрип ключа в замочной скважине, где шептал с безумной надеждой: «Она придет, моя любимая, моя дорогая…»

Дрожащими руками отодвинул от себя газету и, почти не сознавая что делает, раскрыл другую.