|
Но Гая Юлия Цезаря они не беспокоили. Да и его сыновья навряд ли станут об этом тре-вожиться. Да, предок их Юлий воссел четыреста лет назад на консульское – из слоновой кости – ку-рульное кресло. Да, всего четыреста лет назад у их семьи достало для этого денег. Могущество и величие Юлия-предка покрывало его потомков, словно тень. И в этой тени Юлии-потомки жили беспечно, не пополняя фамильной казны и беднея из поколения в поколение. Стать консулом? Невозможно… Претором? Нет средств. Теперь для Юлиев – лишь скромные сенаторские скамьи. Для Юлиев, в чьей семье была и ветвь Цезарей – называли их так за пышные густые волосы… Поэтому тога, уложенная слугой в изящные складки на левом плече и обернутая вокруг ту-ловища Гая Юлия, – обычного белого цвета. Как и подобает человеку, который не добивается высоких должностей, не жаждет сидеть в кресле слоновой кости. Только обувь темно-красной кожи, железное кольцо сенатора на пальце да широкая пурпурная кайма на правом плече по краю туники – вот и все, что отличало его наряд от одежды сыновей. Секст и Гай, сыновья, – в туниках с тонкой пурпурной полоской, что приличествует юно-шам из сословия всадников. Простые сандалии и перстни с печатками. Солнце еще не взошло, а день уже начался – с краткой молитвы и подношения на алтаре в атрии хлебцев соленых богам. Позже раб у дверей возвестил, что видит огни, потоком плывущие вниз с вершины холма. Был шепотком упомянут и Янус Патульций, бог, разрешающий без опаски держать откры-тыми двери. Отец с сыновьями вышли на узкую мостовую и здесь разошлись. Юноши – в голову процессии, где перед новым старшим консулом ступали шеренги всадников. Гай Юлий Цезарь выждал, когда Марк Минуций Руф прошествует мимо, окруженный ликторами. Следом шли сенаторы, и он примкнул к ним. Марсия затворила дверь, заручившись поддержкой Януса Клюзивия, что позволяет замы-каться дверным засовам. Сонных рабов разогнала – есть у них и другие обязанности, кроме как торчать в передней. Мужчины ушли, теперь она может устроить свое собственное шествие. Но где ее дочери? Ответом заливистый смех донесся из маленькой залы, которую девочки называли своим владе-нием. Там завтракали они хлебом и медом. Как они были хороши! Девочки в семье Юлиев были, по общему мнению, настоящим сокровищем, ибо обладали они особым даром – любого мужчину могли сделать счастливым. Обе младшие Юлии обещали соблюсти семейную традицию. Юлии-старшей – просто Юлии – едва восемнадцать минуло. Высока, стройна, горда. Глаза – серые, волосы – как потемневшая бронза, стянуты на затылке узлом. Взирала она на мир с дос-тоинством, но не заносчиво. Спокойна и умна была Юлия-старшая. Меньшая Юлия – или Юлилла, шестнадцати с половиной лет, – последний ребенок в се-мье. Родилась неожиданной и лишней. Но чуть подросла – и все полюбили ее, за ласковость, нежную игривость и веселый, беспечный нрав. Вся она излучала янтарный теплый свет. Кожа, волосы, глаза – все, казалось, источало нежный аромат меда. Это она смеялась сейчас. – Готовы ли вы? – спросила мать. Дочери сунули в рот остатки липового сладкого хлеба, быстро обмакнули пальцы в чашу с водой и, обтерев их, направились следом за матерью. «Холодно сегодня», – сказав так, Марсия протянула дочерям теплые шерстяные плащи. Тяжелы они были и сковывали движения. Девушки разочарованно – протестовать бесполезно – позволили укутать себя. Сразу стали похожи на бабочек в коконах, только лишь лица открыты. Марсия вывела из дому свой небольшой отряд из дочерей и рабов. Небогатый Юлиев дом находился в нижней части Палатина, на Гермале. В наследство дос-тался он младшему сыну – Гаю от Секста, отца его. Также и пять сотен югеров земли меж Бо-виллами и Арицией, что позволяло Гаю и его семье занять место в сенате. |
