Сто тысяч Несущих Слово опустились на колени посреди города, стертого с лица земли приказом Императора.

Легион встал на колени.

Лоргар оглянулся через плечо на океан коленопреклоненных воинов. Когда он снова обратил взгляд на Императора, в его глазах вспыхнуло пламя.

— Отец… — заговорил Лоргар, но человек покачал головой.

— На колени, — повторил он.

На его неподвластном времени лице проступила такая же темная щетина, как и у Лоргара. Каков отец, таков и сын.

— Что? — переспросил примарх.

Он перевел взгляд на стоящего позади Императора Жиллимана — гордого и непреклонного. Снова взглянув на отца, он протер глаза кончиками пальцев, будто прогоняя навязчивое видение.

— Отец?

— На колени, Лоргар.

Скрипя зубами, Аргел Тал смотрел, как Лоргар опускается на одно колено.

Ярость сопротивления теперь немного поутихла, и на смену ей пришли здравый смысл и вера. Перед Богом-Императором необходимо преклонить колени. Капитан заставил успокоиться оба своих сердца и призвал самого себя к смирению, несмотря на оскорбленные чувства.

Но спустя мгновение вновь пробудившийся гнев вызвал прилив адреналина. Он увидел, как по знаку Жиллимана Ультрамарины встают. Он увидел, как их скучающие взгляды скользят по рядам коленопреклоненных Несущих Слово. Один легион в присутствии Императора стоял во весь рост с благословения своего примарха, тогда как другой оставался на коленях в руинах мертвого города.

Этот момент всколыхнул волну воспоминаний, поскольку Несущие Слово не раз оказывались в таком положении под чужими небесами. Легионы, не придерживающиеся такой строгой дисциплины, могли по достижении Согласия бить себя кулаками в грудь или выть на луну, но среди сынов Лоргара было принято отмечать победу с достоинством и благоговением. Победители преклоняли колени в центре завоеванного города и внимали словам своих капелланов.

Ритуал Памяти. Время вспомнить павших братьев и задуматься о своем месте в Слове.

По лбу и щекам Аргел Тала побежали холодные струйки пота. Перенапряженные мускулы угрожали сорваться в неконтролируемую дрожь. Сочленения доспехов гудели от прибывающей энергии, подстегнутой возбуждением, пока Аргел Тал заставлял себя терпеть это надругательство над самым священным ритуалом легиона.

Голос раздался снова. И на этот раз он озвучил ответы, которых так жаждал Семнадцатый легион.

Император говорил, а Лоргар смотрел в его непостижимое лицо.

— Сын мой, ты полководец, а не первосвященник. Ты был создан для войны, для завоеваний во имя объединения человеческого рода под сенью истины.

— Я…

— Нет. — Император прикрыл глаза, и перед мысленным взором Лоргара предстало видение великолепной Монархии, такой, какой она была совсем недавно. — Это культ, — сказал Император. — Это искажение истины. Ты говоришь обо мне словно о боге и заставляешь миры страдать от той же самой лжи, которая раз за разом ставила человечество на грань гибели.

— Люди с радостью…

— Люди обмануты. И когда ложь вскроется, люди сгорят.

— Мои миры верны тебе. — Лоргар больше не мог стоять на коленях. Он поднялся во весь рост и возвысил голос: — Мой легион выковывает самую крепкую преданность твоему Империуму.

Это не мой Империум.

Слова взорвались в мозгу Аргел Тала залпом болтерных снарядов. В ненавистный момент слабости он даже взглянул на ретинальный дисплей, чтобы проверить жизненные показатели.