…Подлинник отказа из Социаламта («…Уважаемая фрау… Ваш вклад в дело мира… благородство и щедрость… вне нашей компетенции… мы не вправе… вы вправе… причитающейся вам суммой на ваше усмотрение…).

— Ты слишком много думаешь, дорогая. Большая нагрузка на мозг. Ты не думай. Ты просто возьми и выясни, чего она хочет, что знает и кто ее к тебе подослал. Задача ясна?

…Квитанция двухлетней давности о благотворительном денежном переводе на счет интерната для детей-сирот. Круглая сумма. Доброе дело. Но мне не нравится эта квитанция.

— Да, Клаус.

…Я уважаю благотворительность почти во всех ее проявлениях. Но с некоторых пор я не люблю совпадения. Интернат, на счет которого были переведены ее деньги, называется «Надежда» и находится в Севастополе, Украина.

Вернее — находился.

— Это хорошо, что ты до с их пор такая понятливая, дорогая. Потому что иначе тебе, вероятно, придется переехать в дом напротив. Ты ведь не хочешь туда переехать, да, милая?

— Пожалуй, для меня это уже не имеет большого значения.

…Дом напротив? Я что-то теряю нить их беседы. Зато нахожу еще кое-что интересное здесь, в папке, под всеми бумагами.

— Ты даже представить себе не можешь, — говорит Клаус Йегер там, за стеной, — насколько интересны некоторые из экспериментальных программ, запущенных нашей компанией. Я могу позаботиться о том, чтобы моя жена удостоилась чести стать волонтером. Однажды…

…Это тетрадь. Очень старая школьная тетрадь, основательно обгоревшая по краям и внутри, но несколько записей, вроде бы, сохранилось. На обложке круглым красивым почерком написано: «Надя Русланова». И в следующей строчке: «дневник».

Хороший повар пробует пищу на вкус в процессе приготовления. Иначе можно пересолить или испортить блюдо едкой приправой.

Я пробую правду на вкус. Иначе можно упустить что-то важное.

— Это дневник, написанный Надей Руслановой, — говорю я тихо и вслушиваюсь в себя. Ничего. Я не чувствую ничего — а значит, в моих словах нет вранья.

Я прячу тетрадь за пазуху и вылезаю в окно.

Я слышу, как там, в соседнем окне, она говорит ему:

— Однажды я могу почувствовать счастье.

Чтобы выйти обратно на Штайнплаттенвег, нужно нажать на кнопочку с внутренней стороны чугунных ворот — дверь и откроется. В этот момент они услышат, что я выхожу, — но будет уже слишком поздно.

По ту сторону ворот я теряю несколько секунд на том, чтобы остановиться, развернуться лицом к дому и показать маленькому круглому глазу, выглядывающему из плюща, средний палец правой руки.

После этого я бегу мимо увитой плющом ограды, я бегу по Штайнплаттенвег, я сворачиваю на асфальтированную дорожку, ведущую через парк Платнерсберг. Я пробегаю дубы черешчатые и целый луг одуванчиков, я бегу так быстро, как только могу, но на противоположной стороне парка я трачу еще несколько минут на то, чтобы рассмотреть скрытое за деревьями длинное двухэтажное здание. Его первый этаж — темно-коричневый, а второй белый, и с белыми занавесками на многочисленных окнах. Это здание невозможно увидеть из окон пряничного домика «Надежды Руслановой», но если протянуть от окон пряничного домика к окнам с белыми занавесками через целый луг одуванчиков невидимые бельевые веревки, то получится, что эти здания находятся аккурат напротив друг друга.

Так что я подбегаю к центральному входу загадочного «дома напротив» и читаю то, что написано на прибитой к стене табличке. Разгадка разочаровывает: это частный дом престарелых.