А если вдуматься… — он набрал команду на клавишах блокнота, — стоило бы отнести контейнер Медведю. Он так увлекся, что, если я не принесу поесть, помрет с голоду.
— Вы с ним два сапога пара, — ухмыльнулась Хана.
Но Андрей ответил совершенно серьезно, удивив их с Николь.
— Наверно, мы последние из могикан, — задумчиво проронил он. — Еще поколение, и подобный стиль жизни — медленные полеты в пределах Солнечной системы — уйдет в небытие. Нужда в людях вроде нас отпадет.
Николь поняла, что он подразумевает всех сразу, а не только себя с Шэгэем.
— О ком ты говоришь? — уточнила она.
— Об отшельниках, способных месяцами высиживать в этих претенциозных жестянках. Даже подлодки изредка всплывают на поверхность, чтобы экипаж размялся, подышал свежим воздухом, полюбовался пейзажем. Здесь такой возможности нет. Ближайшая аналогия — антарктические исследовательские станции, где люди зимой заперты в четырех стенах, отрезаны от внешнего мира. Для подобной жизни нужен особый склад характера вроде нашего. Нам прощают наши маленькие чудачества только потому, что пока заменить нас некем. Но все впереди. Такой закон. У вас на Диком Западе, Николь, горцы были в большой чести, но их время прошло. Наше тоже пройдет.
— Спасибо, утешил, — проворчала Николь.
— По-моему, Поль предпочел бы съесть суп горячим? — Андрей указал подбородком на контейнер в руках у Николь.
— Тьфу ты, совсем забыла!.. Ладно, увидимся позже. Хана, спасибо за рыбу! — последние слова она бросила через плечо, направляясь к люку. На полпути к рубке она вдруг передумала и сделала крюк, заглянув к себе и прихватив кожаную эдвардсовскую летную куртку, а уж потом отправилась прямиком на мостик, в носовую часть корабля.
Едва люк распахнулся, Николь улыбнулась, мгновенно узнав сочное контральто, пьянящее, будто вино.
— С каких пор ты фанат Лайлы Чени? — крикнула она.
Поль оттолкнулся от кресла, установленного справа от капитанского, и убавил громкость.
— Недурно, но я слыхивал получше.
— Не пори чушь!
— У меня в Хьюстоне есть дружок, приятель которого вертится в ее свите — технарь, из команды звуковиков, вот мы и договорились насчет кое-каких записей.
— Это «Раскат грома». Там слышатся крики толпы… Запись что, концертная?
Поль расплылся в широченной улыбке.
— Сан-Франциско, ровно одна календарная неделя назад.
— Сукин ты сын, врешь небось!
Он отрицательно замотал головой.
— Это — легальная, санкционированная артисткой только для друзей выборка лучших мест кругосветного тура Лайлы Чени. И кое-какие студийные джем-сейшны, от которых у тебя волосы встанут дыбом. А если этого мало…
— Куда же большего желать?!
— Господи, ты будто ребенок в Рождество! Жаль, фотоаппарата не захватил.
— Благодари свою счастливую звезду, пустомеля!
— Данно заодно подбросил архивные записи «Назгула».
Николь хотела сказать, как много это для нее значит. Ее преклонение перед Лайлой Чени стало дежурной шуткой с тех пор, как они познакомились; Поль столь же страстно обожал классический рок-н-ролл, и сойтись во мнениях им никогда не удавалось. Николь оставила контейнер с супом плавать посреди рубки, а сама подтянулась к креслу и заключила Поля в объятия.
— Ради этого можно было постараться, — сказал он, когда Николь его наконец выпустила.
— Наверно, это целое состояние…
— Пустяки. Мы с Данно вместе росли. Более того, он утверждает, что Лайле это даже пришлось по душе. |