— Помните те странные импульсы, которые испускал орган россожа? — вместо ответа, задал встречный вопрос Большаков и я кивнул. — Нам удалось полностью стабилизировать этот процесс, благодаря вашей подсказке. Но я обнаружил очень интересную особенность. Вернее несколько. Идёмте, ваша светлость. Я всё покажу.

Артефактор провёл меня в то помещение, где команда проводила испытания. Контур конденсации грязного Эфира выглядел уже совсем иначе и больше походил на рабочую схему. От мыслей об этой энергии начали невыносимо чесаться ладони. На другой стороне помещения стоял запечатанный в десяток слоёв стекла артефакт из тела россожа. Каждый слой отвечал за свой аспект и я не сразу понял, зачем это нужно. Большаков начал эксперимент и уверенно заполнил заготовку артефакта в точке фокуса системы конденсации.

— Мы не сразу обратили на это внимание, Ярослав Константинович, — забирая заряженный грязным Эфиром амулет, довольным голосом сообщил Большаков. — Но потом мои растяпы чуть не уронили заготовку и мы обнаружили интересный эффект.

На последних словах Илья Петрович коротко размахнулся и швырнул амулет в защитное стекло над артефактом. Вместо того, чтобы разбить преграду, заготовка неожиданно зависла в воздухе. Я тут же подался ближе и без особого удивления заметил рядом главу артефакторов.

— Тогда ещё не было фильтрующей конструкции, — с детским интересом наблюдая за процессом перехода магической энергии, поделился Большаков. — Нам пришлось раз десять повторить. Очень уж быстро сосёт, гад.

— Действительно, — увидев, как часть тела россожа стремительно опустошает резерв амулета, пробормотал я. Последовательно начал загораться воздух в пространстве между стёклами. В зависимости от аспекта, атмосфера меняла цвет и структуру.

— Артефакт разделяет энергию на те части, из которых мы её собрали, — произнёс Большаков. Он дождался момента, когда все виды энергии придут в движение и дёрнул меня от стекла. — А потом происходит «бум».

— Да, — услышав громкий хлопок и вернувшись на прежнее место, кивнул я. — Это очевидно.

— Хм… — задумчиво посмотрел на меня учёный. — А вот мы разобраться в таком очевидном для вас явлении не смогли. Может вы тогда знаете, почему происходит этот взрыв, ваша светлость?

— Знаю, — улыбнулся в ответ я. — И готов всё вам рассказать, Илья Петрович. В обмен на одну небольшую услугу.

Трасса Тверь-Москва

Чебуречная «У дороги»

— Как ты можешь есть эту гадость, Юрец? — скривился Артур Ибрагимович Аксаханов, глядя на коллегу и друга, который с наслаждением откусывал очередной кусок золотистого хрустящего чебурека. Менталист очень старался, чтобы мясной сок не попал на его белую рубашку. — Это же сплошные канцерогены!

— Не умеешь ты, Артурчик, наслаждаться жизнью, — запив чебурек томатным соком, осторожно промокнул рот салфеткой Юрий Алексеевич Колосов. — Вечно у тебя всё «вредно», «недостойно», «позорно»… И вроде уже давным-давно ты с гор спустился, и в цивилизацию попал, но всё еще душнишь.

— А в глаз? — сурово поинтересовался Аксаханов.

— Рискни, — хмыкнул Колосов и снова впился зубами в ароматное тесто.

Аксаханов покачал головой. Их постоянные взаимные подколки уже стали притчей во языцех среди всего отдела. Однако, был один нюанс. Если кто-то пробовал подобным образом шутить «со стороны», то эта шутка не находила понимания и, иногда, обещание «а в глаз» воплощалось быстро и неотвратимо. То, что дозволялось лучшему другу, для других было «табу».

Отхлебнув зеленого чая без сахара из кружки сомнительной чистоты, Аксаханов покосился на кожаную папку, которая лежала рядом с ним на стуле.