– Сходим, конечно… дай закурить, Егорыч, – Зигунов потянулся к пачке.

Саламатин вытряхнул ему папиросу, сунул в губы свою, смял:

– Значит сходите. Не обсчитайтесь только. Четырнадцать грабель. И рукавиц четырнадцать пар. А вот и новичок бежит… Пятнадцать грабель и пятнадцать пар.

Мишка перелез через штабель труб, побежал по плитам.

– Ты чего опаздываешь? – улыбнулся Саламатин, закуривая. – Идите, ребята, идите…

Мишка подбежал к нему, громко выдохнул:

– Фууу… запыхался… доброе утром… Вадим Егорыч…

– Доброе утром. Что, будильник подвел?

– Да нет, поезд пропустил свой… фууу… сильно опоздал?

– Нет. Ничего.

– Доброе утро! – Мишка повернулся к рабочим.

– Здорово.

– Доброе утро…

– Чего опаздываешь?

– Перезанимался вчера, небось, заочник?

– Егорыч, ну мы пошли, чего тут толкаться…

– Идите. Я догоню щас… – махнул рукой Саламатин. – Застегни куртку, не лето все-таки.

Часто дышащий Мишка стал застегивать молнию.

Саламатин отодвинул рукав ватника, посмотрел на часы:

– Четверть девятого. Все не начнем никак.

– А что делать будем?

– Листья сгребать. С газонов у проходной.

– На свежем воздухе… хорошо…

– Конечно… так… Прохорова нет… ну, ладно. Ждать больше не будем… пошли, Миш.

Они зашагали к проходной, вслед за бригадой.

Саламатин зевнул, выпустил дым:

– А ты что так оделся чисто? Прямо, как на парад.

Мишка пожал плечами:

– Ну, а что. Ничего особенного.

– Но куртку-то зачем пачкать? Хорошая куртка.

– Обыкновенная.

Бригадир засмеялся, обнажив крупные прокуренные зубы:

– Да… вот что значит – новое поколение. Я б такую куртку на выходной берег…

Подошли к проходной.

Одетый в черную форму вахтер запирал ворота.

– Семеныч, выпусти нас! – весело крикнул Саламатин.

– Идите через вертушку. Я уж запирать за вами устал. Щас только твои проползли.

– Егорыч! – раздалось сзади. – Помоги!

Мишка и бригадир обернулись.

Ткаченко с Зигуновым несли грабли и рукавицы.

– А вы что, пупы надорвали?