— Он говорит, что работает над выведением породы, которая станет совершенной охотничьей собакой.

Это не более чем безобидная попытка объединить свои увлечения. Слышали бы вы, с каким энтузиазмом говорил он о возрождении былой взаимозависимости человека и собаки, но я только улыбалась и отмахивалась.

— Совершенная охотничья собака — это золотистый ретривер, — сказала я.

— Их он тоже упоминал. Сказал мне, что ваша мать сейчас — со своими золотистыми ретриверами.

— В некотором роде, да, — сказала я. Черт возьми. Викторианцы посвятили уйму времени вопросу, отправляются ли люди и собаки в один и тот же рай. После смерти Марисы мой отец нашел наконец ответ. Безоговорочно уверовав в то, что моя мать не одинока, он воспрянул духом и взял свою первую волчью собаку. Множество людей верят в то, что собаки попадают в рай. Лорд Байрон даже написал об этом стихотворение. Конечно, все это звучит достаточно эксцентрично.

— Когда ваши родители расстались?

— Почти десять лет назад.

— Он это тяжело перенес?

— Да. Они были очень привязаны. (Конечно, к собакам.)

— Он увлекается охотой?

— Да. Он живет в штате Мэн. А еще он рыбачит.

— Коллекционирует ружья. И охотничьи ножи.

— А еще удочки и спиннинги. Плетет мух. Де Франко заглянул мне прямо в глаза:

— Он пригласил меня на блюдо из морских ежей.

— Из яиц, — сказала я. — Целиком морских ежей не едят, только яйца. Они считаются деликатесом. Они популярны в Японии.

— Он описал мне свою встречу с… хм, Селией Квигли.

Селия, так вот в чем дело. Де Франко на сей раз воздержался как от «хо-хо», так и от «тук-тук».

— Я была там, — сказала я.

— Он у вас остановился?

Я ответила, что остановился он у меня.

Славный старина Де Франко задал мне еще целую кучу вопросов. Спросил меня про Сиси. Знала ли я ее? Хорошо ли? Когда я ее нашла? Мне показалось, что ответы ему уже известны. Или они его не слишком интересовали. Бак — вот кто интересовал его.

Глава 7

Дальнейшие соревнования в Бейсайдском выставочном центре сводились к состязанию в том, кто больше сожалеет об убийстве Сиси: участники, чьи победы не засчитаны, участники, так и не ступившие на ринг, или сотрудники Американского и Масконометского клубов собаководства, которым еще предстояло разбираться с жалобами и заниматься писаниной, связанной с сорвавшейся выставкой.

Выставлявшие своих собак на испытаниях по послушанию вели себя прилично и с достоинством. Мы привыкли смиряться с неизбежностью. Утром, в день открытия выставки, у суки начинается пустовка. Ее можно выставлять по экстерьеру, но никак не по курсу общей дрессировки. Или во время длительной укладки, секунды за две до того момента, когда до заветных двух сотен (идеальный счет) вам осталось три-четыре балла, хрипучий громкоговоритель разражается очередным напоминанием о том, что курение разрешено только в специально отведенных местах, и ваша собака взмывает в воздух, как будто ее током ударило.

— Знаю, знаю, — сказала Фейс. — Это всего лишь собачья выставка. Будут и другие. Но все-таки чертовски досадно.

— Шшш! Здесь ее муж, — сказала я. — У него очень расстроенный вид.

Из коридора, ведущего в столовые, появился растерянный Квигли, рядом с ним шел его сын, а сразу за ними еще один мужчина, в котором я сразу признала полицейского. Я никогда не видела бедного малого без Сиси. Без нее он выглядел не странным, а просто вялым и словно побитым.

— Наверное, он вздохнул с облегчением. Уверена, что она была для него немалой обузой, — сказала Фейс.