Дункан видел своим внутренним взором огромную дугу исторического прогресса. Тысячи лет назад Лето II соединился с червями и приобрел для себя невиданную власть. Столетия спустя, под руководством Мурбеллы две враждующие группы женщин сумели объединить свои силы и в результате получилось новое, более мощное сообщество. Даже Эразм и Омниус являли собой два противоположных полюса: творчество и логику, любопытство и опору на твердо установленные факты.

Дункан видел, какое равновесие необходимо в данном случае. Союз человеческого сердца и машинного разума. То, что он получил от Эразма, может быть и оружием и рабочим инструментом. Надо лишь правильно им воспользоваться.

«Я должен стать синтезом человека и машины».

Он обменялся взглядами с Эразмом, и на этот раз они с роботом поняли друг друга без тесного физического контакта. Каким-то образом Квисац-Хадерах сохранил в себе призрак робота, как Преподобные Матери сохраняли в сознании память других сестер.

Сделав глубокий вдох, он обратился к Эразму.

– Когда ты и Омниус являлись в виде пожилой четы, то этим символизировали разницу между вами. Ты, Эразм, сохранив свою независимость, хранил в себе, однако, все огромные базы данных Омниуса, а Омниус учился у тебя, он мог обладать твоим сердцем, мог понять, что такое человеческие чувства – любопытство, вдохновение, мистицизм. Но даже тебе так и не удалось полностью постичь все аспекты человечности, как ни старался ты это сделать.

– Теперь я могу. Конечно, с твоего согласия.

Дункан обернулся к Паулю и остальным.

– После Батлерианского Джихада человеческая цивилизация зашла слишком далеко в своем стремлении уничтожить искусственный интеллект. Но, запретив использование компьютеров, мы, люди, сами лишили себя полезного рабочего инструмента. Такая избыточная реакция создала нестабильную ситуацию. История показала, что такие абсолютные, драконовские решения никогда не могут соблюдаться долго.

Джессика не скрывала своего скепсиса.

– Тем не менее отказ от компьютеров на протяжении многих поколений заставил нас стать более сильными и независимыми. Тысячи лет человечество двигалось вперед, не полагаясь на механический разум, который решал бы за нас наши задачи.

– Как, например, фримены научились жить на Арракисе, – с гордостью сказала Чани. – Это было хорошо.

– Да, но отрицательные последствия связали нам руки и не дали нам достичь многого. Разве оттого, что от регулярной ходьбы ноги человека становятся сильнее, нам надо отказываться от транспортных средств? Наша память улучшается от тренировки, но разве это мешает нам записывать наши мысли?

– Не стоит выплескивать ребенка вместе с водой, если воспользоваться вашей древней поговоркой, – сказал Эразм. – Однажды я сбросил ребенка с балкона, и это привело к катастрофе.

– Нельзя сказать, что мы вообще обходились без машин. Мы просто модифицировали их. Ментаты – это люди, разум которых обучен работать так же, как работает машинный интеллект. Мастера Тлейлаксу использовали женские тела, как аксолотлевые чаны – машины из плоти для производства гхола и пряности.

Пауль поднял голову и посмотрел на Дункана, и тот увидел, как резко постарел Пауль. Воспоминания о прошлой жизни иссушили его больше, чем полученная от Паоло смертельная рана. Как Квисац-Хадерах, как Муад'Диб, как император, как слепой проповедник – он понимал Дункана лучше, чем кто-либо из присутствующих. Он коротко кивнул.

– Никто не может за тебя сделать этот выбор, Дункан.

Дункан снова представил себе необъятную ширь вселенной.

– Мы можем сделать много, много больше, чем до сих пор. Теперь я отчетливо это вижу. Люди и машины будут сотрудничать, а не пытаться поработить друг друга.