— Пусть так и будет, Реджис, — взмолился Джон.

Она затрясла головой.

— Слушай, пап. Я со временем вспомнила, как он орал, требуя у тебя денег, требуя, чтобы ты сказал, где зарыто пиратское золото. Между вами завязалась драка, ты твердил, что уже заплатил ему все, ничего больше не должен, объяснял, предупреждал… Я закричала, стараясь оторвать его от тебя, он толкнул меня локтем, очень больно, и я отлетела. Увидев это, ты обезумел, ударил его очень сильно — я слышала, как кулак хрястнул по голове. Он упал на землю, обливаясь кровью, ты схватил меня, уверяя, что все будет хорошо…

— Так и было, — решительно заявил Джон.

— Но это не все, — добавила Реджис.

— Хватит, детка, пусть все остается, как есть.

— Нет, папа. Слушай. Теперь я еще кое-что вспоминаю… — Она крепко зажмурилась. Что за воспоминания, что за страх, что за клочья кошмарных снов? Голоса, ощущения, толчок, шаг назад…

— Случившегося ничто не изменит, — сказал ее отец. — Я связался с дурным человеком. И раньше так часто бывало. Мне его просто не следовало нанимать. Однажды заплатил, потом никак не мог от него отделаться. Потом совершил ошибку, пригрозив ему в полном народу баре.

— Знаю.

— Иногда бросаешь угрозу, вовсе не собираясь ее исполнять. Я страшно разозлился, потому что он уже калечил скульптуру. Надо было сдержаться, сообщить в полицию. Я этого не сделал и поплатился.

Реджис снова зажмурилась, еще крепче. В памяти вспыхнул разговор между родителями перед тем, как отец выбежал в бурю из дома. Речь шла о неизвестном человеке, несколько дней помогавшем ему в работе над инсталляцией, и от услуг которого он потом отказался. Почуяв опасность, она поспешила на помощь.

Вспомнила Грегори Уайта в тот день под дождем, когда он набросился на нее — высокий, худой, с кудрявыми грязными темными волосами, с пронзительными зелеными глазами. Лежавшего после драки с отцом на сырой земле с разбитой головой, откуда хлестала кровь.

Воспоминания были четкими, ощутимыми, как камни при отливе. Но накатит первая волна, зальет их, всколыхнув водоросли, плеснется, отступит, за ней следует вторая, чуть выше, потом третья, пока вообще не исчезнет уверенность, что под водой есть камни.

Отец смотрел на нее с неимоверным страхом, ожидая дальнейшего.

— Папа, я его убила.

— Нет, Реджис…

Он сел на стену, тряся головой, словно мог стереть прошлое, вновь погрузить во тьму ее память. Она все поняла, ужасаясь случившемуся, снова переживая полное потрясение.

— После того, как ты его ударил. Когда он упал на землю.

— Детка, — взмолился отец. — Ты столько лет не вспоминала об этом, и правильно. Прошу тебя…

— Твоя скульптура была разбита. Ты думал, что он потерял сознание от твоего удара, убедился, что я цела, и оглянулся на то, что он натворил. Камни, топляк — все рассыпалось, валялось на земле…

— Боже мой, Реджис, — воскликнул Джон, — разве это могло волновать меня в ту минуту? Единственной моей заботой было увести оттуда тебя…

— Работа погибла. Ты замер в ошеломлении. Стоял на самом краю утеса, подбирал обломки. По-моему, он собирался сбросить их в море.

— Я должен был сразу же отвести тебя в дом, — твердил Джон.

— Но Грег Уайт не отключился. Ты стоял к нему спиной, он поднялся, схватил камень — крупный, оставшийся от разбитой скульптуры, — замахнулся на тебя, — захлебывалась Реджис, снова переживая кошмарные события.