Наверное, заметив, что юрист удивлен краткостью церемонии представления, счел нужным добавить:

— Не удивляйтесь, что они ничего у вас не спрашивали. Они знакомы с вашим досье, как и я, и я не один решал, пригласить вас на эту должность или нет. Они знают, чем вы будете заниматься и чего мы от вас хотим. А теперь я покажу ваш кабинет, и приступайте… с Богом…

Артур Александрович поднялся из-за стола, чтобы помочь Амирхану Даутовичу перенести оставленные для него папки.

Столяра в приемной уже не было. Послеобеденное солнце било в окно, надраенная табличка с именем сияла отражением. Привинчено было основательно, на четыре медных шурупа. Надолго ли? — мелькнуло у прокурора. С Шубариным шутки плохи!

А тот широко распахнул дверь:

— Добро пожаловать, — и пропустил Амирхана Даутовича в кабинет первым.

Кабинет по размерам, по убранству походил на тот, из которого они только что вышли, но там чувствовался стиль самого хозяина — он был строг, официален, а этот как бы еще не имел лица.

Амирхан Даутович положил папки на двухтумбовый стол, крытый зеленым сукном, и огляделся. И сразу же на боковой стене, как прежде у себя в прокуратуре, увидел привычный рекламный плакат выставки Ларисы. Амирхан Даутович невольно шагнул к стене и долго молча вглядывался в лукавое лицо старика на ишачке, возвращающегося с базара с голубым ляганом. Неожиданное волнение охватило бывшего прокурора; не оборачиваясь, он сказал:

— Спасибо, я тронут вашим вниманием. — Затем, возвратившись к столу, спросил: — Интересно, кто занимал этот кабинет до меня?

Артур Александрович, поправляя белые сборчатые занавески, очень красившие высокое окно, ответил:

— Икрам Махмудович. — Заметив удивление в лице Азларханова, пояснил: — Нет, это не должно вас волновать. Он даже рад, что так вышло. Мне кажется, он всегда тяготился соседством со мной. Он хотел иметь свою приемную, собственную секретаршу. Человек он шумный, общительный, у него всегда много народа — у меня же несколько иной стиль, и порою он чувствует мое недовольство. Иногда, я догадываюсь, он не хотел, чтобы я видел и знал, кто к нему приходит. Татьяна Сергеевна всегда на работе, даже если меня не бывает здесь неделями, и он хотел уйти из-под такого контроля. Хотя я, разумеется, знаю обо всех его делах, которые он проворачивает за моей спиной.

— Например, если не секрет? — поинтересовался прокурор.

— Пожалуйста… Например, он завел свой частный таксопарк, купил десять "Жигулей", и молодые люди денно и нощно левачат. С властями у него проблем нет — его старший брат начальник областного ГАИ.

— Интересно, что же он с этого, кроме хлопот, имеет?

— Да вы знаете, немало. Ежедневно каждый должен выплачивать ему по пятьдесят рублей — почти государственный тариф. Это из расчета трехсот рабочих дней в году. Работал, не работал — это твое личное дело. И так в течение трех лет, после чего машина отходит в собственность таксиста. Поэтому все проблемы, связанные с ремонтом, эксплуатацией, резиной, бензином, его не касаются — он вмешивается только в случаях скандала или аварии.

— И водители с этим согласны?

— Еще бы! Условия выгодны для обеих сторон. Желающих сколько угодно! Машина окупается и приносит доход в пять тысяч рублей уже на первом году, а дальше в течение двух лет идет чистая прибыль — пятьсот рублей в день.

— Ну и хват! — невольно вырвалось у Амирхана Даутовича.

— Ну, я бы так не сказал, — ответил Артур Александрович. — Просто он происходит из того рода, что правит в этой области, наподобие Бекходжаевых, с которыми вы имели счастье столкнуться.