– А тебе, Сашко, я так скажу: все эти дела – и мыло, и кастеты забугорные, и мафия твоя – к нам никакого отношения не имеют. Скорей на этих, «новых», похоже...

– Там участковый ждет, Платонов, – перебил Федя, аккуратно заворачивавший оружие в чистые тряпицы.

– Зачем участковый? – вскинулся Каймаков.

– Не боись, – хмыкнул Клык. – Надзор у меня. Должен ходить в ментовку отмечаться. Ну а он сюда журнал носит, я прямо тут и расписываюсь. Уважают Васю Зонтикова!

И, резко изменив интонацию, продолжил:

– Сходи к Седому, я позвоню. Только называй его по имени-отчеству, они важные...

Выходя из квартиры. Каймаков обошел томящегося в ожидании на площадке лейтенанта с потертой планшеткой через плечо. Тот бросил на него срисовывающий взгляд.

В неприметной серой «Волге», стоявшей за углом соседнего дома, широкоплечий, с незапоминающимся лицом человек выключил запись.

– Миллиард! Вот гребут, суки!

– Да-а-а, – лениво протянул его напарник – неуклюжий увалень, развалившийся на сиденье. – Нам столько и не снилось.

– А если забрать его, послать Дронова к бениной маме и пожить как люди?

– Да-а-а, – так же неопределенно сказал увалень... – Если получится, то хорошо. А шкуру продырявят – плохо.

В приемнике раздался резкий звук, и они насторожились. Но это всего-навсего выходящий из подъезда Каймаков зацепился воротником за дверной косяк.

– Повторим, – утвердительно сказал Меченый и сделал знак хозяину. Арсен кивнул и поставил на мангал еще три шампура.

Сидевший у самого входа на неудобном месте и евший рядовой – наполовину из жира – шашлык маленький щуплый человечек в массивных очках, похожий на замордованного жизнью бухгалтера, поднялся и вышел на улицу.

– Они повторяют, еще с час просидят, – сказал он, ни к кому не обращаясь.

– Стой на улице и жди, – пропищало в дужке очков. – Будем работать двумя бригадами.

Человечек поежился под порывами пронизывающего ветра и перешел на другую сторону дороги, не выпуская из виду стекляшку шашлычной.

Через двадцать минут бесшумно подкатила красная «Вольво» без номеров, мягко тормознула, присев на передних амортизаторах, и выпустила наружу двух молодых людей в кожаных куртках, ярких спортивных штанах и нахлобученных на глаза норковых шапках. Быстрыми шагами они прошли – к шашлычной, копаясь на ходу в одинаковых клеенчатых сумках.

– Шухер! – Меченый первым заметил опасность и вскочил, опрокидывая стул и лихорадочно шаря в пустом кармане.

Но было поздно. Пистолеты-пулеметы «узи» – лучшее в мире оружие для ближнего боя – в два ствола изрыгнули несколько десятков пуль в направлении углового столика – самого удобного и почетного места в шашлычной Арсена. Они продырявили ратиновое пальто Меченого, а заодно его сердце, легкие, печень, раскололи голову рыжему, разнесли вдребезги стеклянную стену. Угрюмому повезло – Меченый невольно прикрыл его от огня, – только свистнуло над ухом да чиркнуло по руке, и пока трупы сотоварищей медленно, как при замедленной съемке, валились на забрызганный соусом и кровью кафельный пол, он рыбкой бросился сквозь разбитое стекло, перевернулся через голову и чудовищными прыжками, с нырками и уклонами, кинулся к углу ближайшего дома.

Молодые люди с сумками в руках тем же упругим деловым шагом вернулись к машине, как будто не имели к происшедшему ни малейшего отношения. Через секунду красный автомобиль исчез, посетители шашлычной лежали на полу, закрыв головы руками, Арсен прятался за мангалом.