– Кожевников? Это про вас мне из ФСБ депешу прислали?

– Я у вас должен спросить, – строго сказал Кожевников, соображая, какую депешу: первую – благоприятную или вторую – запретительную.

– А, да‑да, было дело с месяц назад. Я уж и позабыл.

– А то, что вы военный человек, вы не забыли?! – гаркнул Кожевников. – Встать, смирно, когда со старшим по званию разговариваете.

Майор нехотя поднялся.

– Совсем тут распустились. Ладно, вольно, я не с инспекцией к вам. Чего вас инспектировать, когда мы вас вообще прикрыть решили.

– Как? – опешил майор.

– А вот так. СПЧ я забираю, твои бойцы мне сейчас помогут его погрузить на самолет. Вы полетите со мной.

Майор какое‑то время смотрел на Кожевникова, хлопая мелкими ресницами.

– На самолет? – спросил он наконец.

– На самолет.

– На какой самолет?

– Ан‑2. Вон он стоит на площадке.

Кожевников ожидал какой угодно реакции на свои слова – спора, возмущения, требования разрешительных бумажек, но не такой – майор вдруг схватился за живот и захохотал, сгибаясь в три погибели.

Кожевников не любил, когда над ним смеялись, а когда он не понимал, почему над ним смеются, – ненавидел.

– Смирно! – снова рявкнул он. – Что смешного, майор?

– На самолет, – все еще не мог остановиться тот. – Вы СПЧ видели?

– Нет, – растерялся Кожевников, впрочем уже соображая, что дал маху.

– Так пойдемте, я вам покажу.

Майор вывел гостя в коридор и снова повел его лабиринтами коридоров.

Действительно, ни в один из существующих на земле самолетов суперсейсмограф не поместился бы. Тем более в «кукурузник». Это была махина, занимавшая почти весь огромный подземный зал.

– Это что, он и есть? Вот этот зал?

– Ага.

– Ни... чего себе. И сколько народу его обслуживает?

– На моем веку его никто не обслуживал, – пожал плечами майор. – Скажу вам по секрету, я вообще думаю, что эта штука не работает.

– Как это?

– А вот так – пытались мы тут разобраться. Ничего не поняли.

– А‑а, – саркастически протянул Пастухов, – раз вы не разобрались, тогда конечно...

– Зря иронизируете, товарищ полковник. У меня высшее техническое образование – электронщик я. Впрочем, думаю, сам СПЧ не такой уж большой. Это все поддерживающая аппаратура. Только я сердцевины, так сказать, сколько ни искал – не нашел.

– Может, СПЧ в другом месте?

– Отсюда ничего не вывезли – ни гайки.

Кожевников встал в тупик. Его план захватить суперсейсмограф, а потом диктовать сволочам, которые их продали, свои условия, разваливался на глазах.

– Не может быть, – проговорил он.

– Может, – пожал равнодушно плечами майор.

– И что же делать?

– Да что делать – оставить все, как есть. Пользы от этой аппаратуры никакой, но и вреда – тоже.

Ах, майор‑майор, подумал Кожевников, если бы ты знал, сколько уже от нее вреда. А пользы действительно не получается.

Но этого не может быть!

– Так, майор, вместе будем разбираться, – рубанул Кожевников. – Найдем в этом железе что стоящее – я заберу. Проводите меня к выходу – надо отпустить самолет.

– Так вы у нас останетесь?

– Останусь.

Не так уж все и плохо. Если он не найдет тут сейсмографа, он будет ждать тех, кто за ним придет.