Неожиданно на пути быков появился ярко-красный грузовик. Повернув, они бросились к нему по улице де-Эстрелья, той, что вела к carcel -Памплонской тюрьме.

***  

Тюрьма представляла собой мрачное двухэтажное каменное здание с толстыми решетками на окнах. На каждом из его четырех углов возвышалось по башенке, над входом развевался красно-желтый испанский флаг. Каменные ворота вели в маленький дворик. На втором этаже располагались камеры для приговоренных к смертной казни.

Здоровенный охранник с автоматом в форме военной полиции вел по коридору второго этажа тюрьмы священника, облаченного в черную сутану. Заметив промелькнувшее в глазах священника недоумение при виде оружия, охранник сказал:

— Лишняя предосторожность никогда не помешает, падре. В этих камерах — самые отъявленные подонки.

Охранник подвел священника к металлоискателю, очень похожему на те, что установлены в аэропортах.

— Простите, падре, но таков порядок.

— Конечно, сын мой.

Когда священник стал проходить через кабинку, в коридоре раздался пронзительный визг сирены, охранник инстинктивно сжал автомат. Повернувшись, священник улыбнулся.

— Это моя оплошность, — сказал он, снимая тяжелый металлический крест, висевший у него на шее на серебряной цепочке, и протягивая его охраннику.

На этот раз, когда он проходил через кабинку, металлоискатель молчал. Охранник вернул священнику крест и они вдвоем продолжили свой путь в глубь тюрьмы.

В коридоре стояла невыносимая вонь, исходившая из камер.

Охранника тянуло пофилософствовать:

— Знаете, падре, вы зря теряете здесь время. У этих зверей нет души, которую вы собираетесь спасать.

— И все-таки мы не должны терять надежды, сын мой.

Охранник покачал головой.

— Говорю вам, ворота ада уже распахнуты в ожидании их обоих.

Священник с удивлением взглянул на охранника.

— Обоих? Мне сказали, что исповедаться хотят трое.

Охранник пожал плечами.

— Мы немного сэкономили ваше время. Самора скончался сегодня утром в лазарете. Сердечный приступ.

Они дошли до двух последних камер.

— Пришли, падре.

Охранник отпер одну из дверей и осторожно отошел, пропуская вперед священника. Затем он запер дверь и встал в коридоре, готовый отреагировать на малейший сигнал тревоги.

Священник подошел к человеку, лежавшему на грязной койке.

— Как твое имя, сын мой?

— Рикардо Мельядо.

Священник внимательно смотрел на него. Трудно было понять, как выглядел раньше этот человек. Его избитое в кровь лицо было таким опухшим, что глаз почти не было видно.

— Рад, что вы пришли, падре, — произнес заключенный, едва шевеля распухшими губами.

— Долг церкви спасти тебя, сын мой, — ответил священник.

— Сегодня утром меня повесят?

Священник слегка похлопал его по плечу.

— Тебя приговорили к смертной казни гарротой.

Рикардо Мельядо уставился на него.

— Нет!

— Мне очень жаль. Приказ отдан самим премьер-министром. Затем священник положил руку на голову заключенного и монотонно начал: «Dime tus pecados…»

***  

— Я много грешил в помыслах, деяниях, и я всем сердцем раскаиваюсь в своих грехах, — сказал Рикардо Мельядо.