– Что это за парень со светлыми усами? – спросил Монтана. – Ты его знаешь?

– Управляющий дона Лерраса в этих местах, – ответил Райли. – Эмилиано Лопес. Поговаривают, что он собирается жениться на Доротее Леррас и получить в приданое половину папашиных миллионов.

– Миллионов? Так он охотится за наследством? – уточнил Монтана.

От нестерпимой боли пеон пришел в себя. Он начал кричать и дергаться. Но потом, словно опомнившись и осознав, где находится и что с ним происходит, закусил губу и замолчал.

Было только слышно, как с того берега реки доносятся резкие, рассекающие воздух удары бича.

Дон Эмилиано жестом велел всем отойти в сторону. Затем что то крикнул и, спешившись, подошел к пеону. Отдав свою богато расшитую куртку одному из всадников, он закатал правый рукав рубахи и, выбрав кнут, прикинул на глаз размах. Когда Дон Эмилиано принялся с оттяжкой стегать несчастного по спине, прикрывавшие ее лохмотья рубахи моментально покраснели от крови.

– Совсем озверел, – заметил Райли.

– Собаке собачья смерть, – произнес Кид.

Но тут пеон поднял голову и неожиданно громко запел «Песнь Бича»:

До чего ж надоели мне эти рабы

С их дубленой и грубою кожей;

От битья она только крепчает…

Дон Эмилиано, взревев от ярости, принялся хлестать пеона еще сильнее.

Монтана Кид снова встал.

– Эге! – крикнул он, продолжая наблюдать за происходящим.

Райли пристально посмотрел на него. Немного погодя сказал:

– Похоже, ему это нравится.

На что Монтана задумчиво отозвался:

– А ведь в деревне не меньше сотни пеонов, – и снова, как кошка, потянулся, уселся на место.

Вечер близился к концу. С другого берега реки по прежнему доносилось громкое пение истязаемого пеона:

Довольно с меня толстокожих пеонов,

Педро, Хуанов, Хосе и Леонов.

Подайте хозяев с господской террасы,

Диаса, Анхелеса или Лерраса.

Закончив припев, он тяжело обвис. Его безжизненное тело болталось на веревке, которой его привязали за кисти к дереву, и оно больше походило на истерзанный кусок мяса.

Глава 2

В медленных водах Рио Гранде отражались звезды. Вылетевшая на охоту сова парила над самой кромкой берега в поисках какого нибудь мелкого грызуна, пришедшего под покровом ночи на водопой. Но ни один человеческий глаз не видел, как Монтана с мустангом переплыл излучину реки и вывел его на берег. Заставив коня лечь под прикрытием обрыва, Кид направился к дереву, под которым истязали пеона. Несчастного так и оставили привязанным. Он уже пришел в себя и теперь стоял, тяжело навалившись на ствол; его ноги дрожали от напряжения. Еще немного, и они, не выдержав усталости, подломятся, тогда он снова безжизненно повиснет на связанных руках и неминуемо умрет.

Монтана остановился позади пеона и услышал, как тот молится:

– Пресвятая Дева, прости мне мои прегрешения. Прости меня, прости Хулио Меркадо. Смилуйся, Пресвятая Дева, прости несчастного Хулио Меркадо. Прости, что пел эту песню. Прости…

– Эй, парень, ты пел хорошую песню. Зачем просить прощения за то, что ты пел ее? – тихо проговорил Кид.

Хулио Меркадо слегка выпрямился:

– Ты человек дона Эмилиано?

– Нет, дружище.

– Ну, тогда я рад, что пел ее. Я должен был ее спеть. Потому что когда я пришел в себя, то услышал, как моя глотка вопит от боли. Поэтому и запел. Мужчинам не подобает скулить, как побитым собакам.