Карета покатилась быстро и прибыла к задним воротам генеральской усадьбы задолго до прибытия пеших беглецов. Генерал с Тяпом поднялись в затемненный кабинет проверить, наблюдают ли за домом.

Чаз со Святошей вломились, пыхтя, бросили ношу на пол. Бес тут же принял прежнее обличье и свалился, жалобно прося еды.

— Они тут? — спросил варвар.

— Двое нищих, — ответил генерал. — Один побежал доносить, второй остался.

— Нужно выскочить незаметно и проследить за ним, пусть к папочке приведет! — рыкнул Чаз.

Тяп, пытающийся в темноте кормить беса с ложечки, заметил:

— Мы уже знаем, где искать папочку.

— Это как? Откуда?

— Из принесенных сержантом доносов. Пока вы, парни, от безделья изнывали, я их читал. В этой куче навоза нашлось не одно жемчужное зерно. А пока вы ноги стирали, водя по закоулкам хвост, генерал обратился к кое-кому из старых знакомых. Когда нас захотят взять, знакомцы генерала ударят по укрытию Шай Хи, заберут Вара, Шпата, девицу и их охрану. А потом подождут Шай Хи — если ему повезет и отсюда сумеет выбраться.

Чаз фыркнул — весьма красноречиво фыркнул, насыщенно, с сарказмом и цинизмом:

— Отличный план, нечего сказать! А кто его тут брать будет, когда мы сидим сиднем и ждем? Вы рассчитываете, что Ездок околачивается поблизости, готовый всех нас вытащить и разбить чародейство Шай Хи?

В ответ Святоша пространно и свирепо процитировал Писание, изрыгнув нечто загадочное, подобающе запутанное, грозящее огнем с небес и божьими карами. И присовокупил: «Именно. Все в порядке: сейчас колдун как крыса между парой крысодавов. Мы его высокомерие наглое ему же в глотку вобьем!»

Скорее всего, слова «вобьем в глотку» пришли на ум из-за странных звуков, издаваемых бесом, — Тяп слишком быстро совал тому в рот ложку за ложкой варева. Но Су-Ча, извернувшись, проглотил-таки напиханное, отдышался и объявил: «Я готов!»

И началась охота на живца.

30

Тревога сработала, когда небо на востоке уже посветлело. Команда вскочила, заметалась, схватилась за оружие. Крики, лязг, паника — боевой дух и так был не на высоте. Новости его не улучшили.

Перед кораблем явился тип с поднятыми руками, вопящий во весь голос, с просьбой по нему не стрелять, потому что свой и принес важное известие, а если ему позволят пройти, то он это известие сообщит.

Типа пропустили — не из-за пронзительных криков и уверений, а потому, что кое-кто из команды протер заспанные глаза и узнал сообщника. Впущенный немедленно затараторил на кликающем, щелкающем языке, уже Ездоку знакомом, но по-прежнему непонятном. Типа слушали, мрачнея. Выслушав, заохали и зачертыхались.

Сонный авиатор высунулся из гондолы и пробурчал на языке, Ездоку понятном:

— Чего разорались?

— Наш небесный господин желает, чтоб гостей погрузили на лодку и отправили назад в город — немедленно!

Озадаченный Ездок наблюдал за суетой и сборами и пытался сообразить. Когда на палубу вывели «гостей», вдруг понял: снова у Шай Хи не вышло в городе, кто-то из его, Ездока, команды выжил — и сыграл в ответ. На силу ответил хитростью.

Карацину привезли сюда, будто нашалившее дитя, убежавшее из дому и наконец найденное. Содержали без особой строгости и охраны. А вот уводили уже связанной, увешанной всем серебром, какое смогли достать. Карацина не противилась, шла молча, понимая — сопротивляться бесполезно. Пока хозяина нет, никто от унижения не избавит.