Изменить размер шрифта - +
Он застыл в ожидании хруста сучка под ногой или скрипа кожаной подошвы, которые выдали бы противника, но ничего слышно не было. Если враг и предпринимал что-то, он умел маскировать шум. Но у Ваэлина были и другие чувства, кроме слуха. Лес мог рассказать ему о многом. Мальчик прикрыл глаза и осторожно вдохнул через нос. «Ты не втягивай воздух, как свинья из корыта, – как-то раз объяснил ему Хутрил. – Дай носу время разобрать запахи. Не спеши».

Он предоставил носу делать свое дело, разбирать смешанные ароматы цветущих колокольчиков, гниющих растений, помета животных… и пота. Мужского пота. Ветер дул слева и нес с собой этот запах. Но определить, что делает лучник: выжидает или движется, – было невозможно.

Звук был слабый-слабый, всего лишь шорох ткани, но для Ваэлина он прозвучал, как крик. Он на корточках выпрыгнул из-за дуба, одним движением натянул лук и спустил стрелу и тотчас шмыгнул назад в укрытие. Наградой ему был короткий возглас боли и изумления.

Он на миг застыл. «Остаться или бежать?» Побуждение бежать было чрезвычайно сильно. Темные объятия леса внезапно сделались гостеприимным убежищем. Но он знал, что бежать нельзя. «Орден не отступает!» – говаривал Соллис.

Мальчик выглянул из-за дуба. Ему потребовалась целая секунда, чтобы разглядеть свою стрелу, оперенную перьями чайки: она торчала вертикально над ковром лесных папоротников примерно в пятнадцати ярдах от него. Ваэлин наложил на тетиву вторую стрелу и, припав к земле, принялся пробираться в ту сторону, непрерывно озираясь в поисках других врагов. Уши чутко вбирали голос леса, ноздри подергивались.

Мужчина был одет в грязные зеленые клетчатые штаны и тунику, в руке он сжимал ясеневый лук с наложенной на тетиву стрелой с вороньим пером. За спиной у него был меч, в сапоге нож, а Ваэлинова стрела торчала у него в шее. Он был совсем мертвый. Подступив ближе, Ваэлин увидел кровавое пятно, расползающееся от раны на горле. Крови было много. «В большую жилу попал, – понял Ваэлин. – А я-то думал, что плохо стреляю!»

Он пронзительно расхохотался, потом содрогнулся, и его затошнило. Он рухнул на четвереньки и принялся неудержимо блевать.

Далеко не сразу шок и тошнота отступили достаточно, чтобы он начал отчетливо соображать. Этот человек, этот мертвый человек, пытался его убить. Но почему?! Он его никогда прежде не видел. Может, это разбойник? Какой-нибудь бездомный головорез, который принял одинокого мальчишку за легкую добычу?

Он заставил себя снова посмотреть на убитого, обратил внимание на то, какие хорошие на нем башмаки, как пошита одежда. Поколебавшись, мальчик поднял правую руку мертвеца, безвольно лежащую на тетиве. Это была рука лучника: жесткие ладони и мозоли на кончиках первых двух пальцев. Этот человек зарабатывал на жизнь стрельбой из лука. Вряд ли простой разбойник мог быть так опытен и так хорошо одет.

В голову пришла внезапная тошнотворная мысль: «А вдруг это часть испытания?»

На миг Ваэлин в это почти поверил. Действительно, лучший способ отсеять мякину. Наводнить лес убийцами и посмотреть, кто выживет. «А уж сколько золотых монет они на этом сберегут!» И все же Ваэлин не мог заставить себя поверить в это по-настоящему. Орден жесток – но они не убийцы.

Тогда почему?

Мальчик покачал головой. Это была тайна, и он не сумеет разрешить ее, оставаясь здесь. А где один убийца, там могут оказаться и другие. Он вернется в Дом ордена и спросит совета у мастера Соллиса… если, конечно, выживет. Он поднялся на трясущиеся ноги, сплюнул последние остатки своего завтрака, в последний раз взглянул на убитого, подумал, не прихватить ли его меч или нож, но решил, что это будет ошибкой. Почему-то он подозревал, что ему, возможно, придется отрицать, что он знает об этом убийстве. Это заставило его призадуматься, не вытащить ли стрелу из горла убитого, но мальчик не мог себя заставить взяться за то, чтобы выдирать древко из мертвой плоти.

Быстрый переход