|
Вокруг было тихо, только волны мягко лизали узкую полоску песка у подножия скалы – так тихо, что Эльгион безошибочно узнал несущийся над водой напев свирели. – Слышишь? – он схватил Алеми за руки. – Что? – Музыку! – Какую еще музыку? – удивился Алеми. «Уж не напекло ли арфисту голову – вроде солнце не так уж и жарит?» – подумал он. Но на всякий случай навострил уши, силясь уловить любой непривычный звук, доносящийся со скал, к которым был прикован взгляд Эльгиона. На миг сердце его забилось сильнее, но он только сказал: – Музыка? Что за ерунда! Эти скалы все источены сквозными ходами да пещерами. Просто ты слышал, как ветер… – Но сейчас нет никакого ветра… Алеми был вынужден согласиться: он уже вытравил шкот и даже начал задумываться, хватит ли ветра, чтобы выйти на галс, который позволит обогнуть Драконьи камни с севера. – Взгляни ка, – сказал Эльгион, – вон там в скале виднеется отверстие, достаточно большое, чтобы в него мог пролезть человек. Послушай, Алеми! Давай высадимся на берег! – Тогда нам придется возвращаться домой пешком или снова ждать высокого прилива. – Но это была музыка, понимаешь – музыка, а вовсе не свист ветра в каменных отверстиях. Кто то играет на свирели! На лице Алеми так красноречиво отразились невеселые мысли, которые он тщетно пытался скрыть, что Эльгион разом понял все. Мгновенно все стало на свои места. – Ведь это твоя сестра, которая пропала, – это она написала те песни. Она учила детей, а вовсе не воспитанник, которого так вовремя сплавили с глаз долой! – Послушай, Эльгион, Менолли не может играть на свирели. Она раскроила себе левую ладонь, когда потрошила рыбу, и с тех пор пальцы у нее не сгибаются. Эльгион в задумчивости опустился на палубу. Он по прежнему был уверен, что слышал чистый голос свирели. Но чтобы играть на ней, нужны две руки, причем здоровых. Музыка смолкла, и ветер, который снова поднялся, как только они обогнули Драконьи камни, унес с собой память о пригрезившейся мелодии. Может, и вправду это долетевший с суши ветерок свистел в скалах, гудел в пещерах? – Но ведь ребятишек учила Менолли – правильно я угадал? Алеми неохотно кивнул. – Янус посчитал, что это позор для морского холда, если арфиста заменяет девчонка. – Позор? – Эльгион в очередной раз подивился узколобости морского правителя. – Почему позор – ведь она прекрасно выучила детей. И умеет сочинять мелодии – вроде тех, которые я нашел! – Но она больше никогда не сможет играть. И было бы жестоко напоминать ей о музыке. Она даже не захотела петь по вечерам – убежала, как только ты начал играть. «Так, значит, я не ошибся – подумал Эльгион, – та высокая девочка действительно была Менолли.» – Если она жива, то вдали от холда ей живется куда лучше, а если нет… – Алеми не договорил. Дальше они плыли молча, не глядя друг на друга. Драконьи камни, все удаляясь, сливались с синеватой дымкой. Теперь Эльгиону стало многое ясно – и в исчезновении Менолли, и в том, почему обитатели холда так неохотно отвечали на вопросы о ней и не стремились ее отыскать. Он ничуть не сомневался, что девочка сама сбежала из дома. Для чуткой души, способной создавать такие мелодии, жизнь в Полукруглом должна была казаться просто невыносимой – вдвойне невыносимой, если учесть, что Янус – ее отец и морской правитель. Подумать только – они считают, что она позорит холд! Что стоило Петирону объяснить все толком?! Дай он знать мастеру Робинтону, что одаренный музыкант – девочка, и она могла быть в Цехе арфистов еще до того, как изуродовала себе руку. – В бухте у Драконьих камней мы кладок не найдем, – проговорил Алеми, нарушив раздумья арфиста. |
