|
Он спрашивал меня, может ли из них получиться что нибудь путное… – Робинтон страдальчески поднял глаза к небу. – Я тут же отправил ответ, но старик тем временем умер. Когда Эльгион прибыл в Полукруглый, он нашел мое письмо нераспечатанным. А подмастерье исчез. Морской правитель кормил его небылицами о воспитаннике, который вернулся в свой холд. Что тебя так встревожило, Манора? – Менолли. Я знаю, что девочку что то надломило, но не могу понять, что именно. Может. быть, причина в том, что она больше не может играть. Миррим говорит, что у нее страшный шрам на левой ладони. – Она может играть, – хором воскликнули Эльгион с Т'гелланом. – Я слышал, как из пещеры доносились звуки свирели, – поспешил добавить Эльгион. – А я видел, как она спрятала эту свирель, когда мы наводили порядок в пещере, – вставил Т'геллан. – К тому же она научила своих файров петь! – Вот это да! – глаза мастера Робинтона сверкнули, и он решительно шагнул в сторону кухонной пещеры. – Только помягче, мастер Робинтон, – предупредила Манора. – К этой девочке нужен особый подход. – Да, я почувствовал, когда разговаривал с ней днем. Теперь я понимаю, что ее гложет. Что бы такое придумать, чтобы ее не спугнуть? – Главный арфист нахмурился и так пристально посмотрел на Т'геллана, что бронзовый всадник забеспокоился. что он такого натворил? – Откуда ты знаешь, что она научила файров петь? – Да ведь я сам слышал, как они подпевали ей и Охарану вчера вечером. – Хм м… очень интересно. Вот что, друзья, мы с вами сделаем… Большинство гостей разъехалось, но Менолли, несмотря на усталость, продолжала сидеть в уголке. Главный арфист все не шел за своими яйцами. Девочка решила во что бы то ни стало дождаться мастера Робинтона. Какой он добрый! Она перебирала в памяти подробности их встречи. Ей с трудом верилось, что сам Главный арфист Перна нес на руках ее, Менолли… Менолли – хозяйку девяти файров. Опершись локтями о стол, она склонила на ладони усталую голову; грубый шрам касался левой щеки, но сейчас она забыла о Нем. Девочка не сразу услышала музыку – мелодия звучала так тихо, как будто Охаран перебирал струны где то неподалеку. – Давай споем вместе, Менолли, – негромко предложил бенденский арфист. Подняв голову, девочка увидела, что он усаживается рядом. Что ж, можно и спеть, никакого вреда от этого не будет. По крайней мере, она не уснет и не пропустит возвращения мастера Робинтона. Менолли запела. Услышав ее голос, проснулись Красотка и Крепыш, но Крепыш, тихонько побрюзжав, тут же задремал снова. Красотка же вспорхнула девочке на плечо, и ее нежные трели сплелись с голосом Менолли. – Спой еще куплет, девочка, – появляясь из тени, окутывающей огромную пещеру, попросила Манора. Она села напротив, вид у нее был усталый, но умиротворенный. Охаран ударил по струнам и начал второй куплет. – До чего же хорошо ты поешь, милая, – сказала Манора. – Просто сердце радуется! Спой еще что нибудь, да я пойду. Отказаться было никак нельзя, и Менолли вопросительно взглянула на Охарана. – Давай ка споем вот эту, – предложил бенденский арфист и, не спуская глаз с Менолли, взял первый аккорд. Какая знакомая мелодия – у нее такой заразительный ритм… Но только начав петь, девочка поняла, почему песня показалась ей такой знакомой. Она ужасно устала и к тому же не ожидала ловушки ни от Охарана, ни тем более от Маноры. Это была одна из двух песен, которые она записала по просьбе Петирона и которые он будто бы отослал Главному арфисту. Менолли сбилась и замолчала. – Пой дальше, Менолли, – попросила Манора. – Какая чудесная мелодия! – Может быть, она сама сыграет нам свою песню, – произнес человек, стоявший в тени позади Менолли. |
