|
Он осторожно развернул свиток египетского папируса, на котором имелось две записи — одна на греческом, вторая на древнееврейском. Сначала он вполголоса прочел надпись на греческом, которую перенес на пергамент писец: «Вот истина: небесные тела, вращающиеся вокруг Земли, иногда отклоняются от курса. И через довольно большие промежутки времени все, что находится на Земле, гибнет…» Это отрывок из «Тимея» Платона, подумал он. Рядом чья-то рука наклеила бумажку и приписала по-английски карандашом: «Намек на пять крупнейших экологических катастроф, когда чуть было не исчезла жизнь: конец ордовикского периода, силурийского, девонского, пермского, мелового. Платон, служитель Богини, посвященный в Древнее Знание». Вторая запись оказалась цитатой из Книги Бытия, 6: 7: «И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных, истреблю: ибо Я раскаялся, что создал их». На другом прикрепленном листочке той же рукой было написано: «Путаница и смешение, знание потеряно, сапиенсы отреклись от Богини ради Бога Меча и Лемеха». Рукопись с пометками какого-нибудь начинающего Мага, подумал он. Он осторожно свернул свиток, приблизился к развешенным тогам и стал ощупывать ткань.
Дамасский шелк. На каждом из одеяний вышито какое-нибудь созвездие, на каждой тоге свое, и его название на двух языках — шумерском и языке Народа. — Смотри, вот Рак, Скорпион… — сказал он Роману. — Но это не совсем наши знаки зодиака, положение звезд напоминает скорее ведические таблицы. И кроме Рака, Скорпиона и Тельца, названия тоже другие. Послушай: Воин, Хижина, Звезда, Змея, Танцор, Душа, Птица, Капкан, Вода, Рука, — перечислял он. — Всего их тринадцать. Ян снял одну из тог и проворно накинул на себя. — Модное дефиле в Чистилище! — Он скрестил руки на плоском животе и накинул на голову капюшон, синеватая тень которого скрывала лицо, делая его похожим на средневекового монаха. — Как я тебе? — спросил он, поворачиваясь так, что лазурный балахон развевался вокруг лодыжек. Роман собирался уже было ответить, как вдруг ему показалось, что Ян спотыкается. Впрочем, нет, не показалось. Ян действительно пошатнулся. Роман негромко позвал его. Тот не отвечал. — Хватить валять дурака, мы все слишком устали! Ян, пошатываясь, стоял посреди комнаты и внезапно со стоном поднес руки к горлу. — Ян! Господи, можно было подумать, что у него спазм! Роман бросился к молодому человеку, чтобы оторвать руки от лица, но в этот момент раздался повелительный голос Неи: — Нет! Он в ярости обернулся: — Но ему плохо, он задыхается, ему нужен воздух! — Не касайся его голыми руками! Растерянно оглядевшись, он схватил превратившуюся в лохмотья футболку Яна, обернул в нее руки и схватил молодого человека за запястья, заставив его оторвать ладони от лица. Тот дрожал, словно парализованный. — Сними с него капюшон, быстро! — кричала Нея. Роман откинул ткань, открыв лицо Яна, красное, с широко раскрытыми глазами. Распухший фиолетовый язык не помещался во рту. — Третья парта справа, подсвечник! — приказала она. Роман подбежал к парте, поднял подсвечник. — Вынь свечу. Он повиновался: под свечой открылось углубление, в котором лежал шприц, заполненный какой-то жидкостью. — Введи внутримышечно. Поняв по ее голосу, что дело очень срочное, он резко ввел иглу в левую ягодицу Яна и нажал на поршень. — Что там внутри? — спросил он, кладя пустой шприц на пол, ощущая себя ничего не понимающим мальчишкой. |
