Он лишь негромко засмеялся и уставился на дорогу. Спустя секунду произнес:

— Ты едешь со скоростью сто десять миль в час. Тебя остановят.

— Так ты подтверждаешь, что ты ангел, или нет? — спросил я.

— Я действительно ангел, — ответил он, по-прежнему глядя вперед. — Сбавь скорость.

— Знаешь, я недавно читал книгу об ангелах, — сказал я. — Знаешь, мне нравятся такие книжки.

— Да, у тебя целая библиотека о том, во что ты не веришь и больше не считаешь священным. А ты был хорошим учеником иезуитов, когда ходил в школу.

И снова я задохнулся.

— Нет, ты просто убийца, швыряющий мне в лицо эти факты, — сказал я. — Вот ты кто.

— Я никогда не был убийцей и не буду, — возразил он спокойно.

— Но после того, что случилось, ты мой соучастник!

Он снова тихо засмеялся.

— Если бы я намеревался предотвратить убийство, я бы это сделал, — сказал он. — Ты ведь помнишь из книг, что ангелы, по сути, вестники, в этом состоит их, так сказать, основная функция. Это нисколько тебя не удивляет. Удивляет, видимо, то, что я послан в качестве вестника лично к тебе.

Затор из машин впереди вынудил нас сбросить скорость, а затем и вовсе остановиться. Я внимательно посмотрел на него.

Меня охватило спокойствие, и я осознал, что насквозь пропотел под уродливой зеленой рубашкой, что колени у меня до сих пор трясутся, а в ступне на педали тормоза что-то пульсирует.

— Расскажу тебе, что я узнал из книжек об ангелах, — сказал я. — Три четверти своего времени они принимают участие в дорожных авариях. Что же делало ваше племя до изобретения автомобилей? Я, честное слово, даже отложил книжку, размышляя над этим вопросом.

Он засмеялся.

Позади нас раздался автомобильный гудок. Поток машин двинулся, тронулись и мы.

— Закономерный вопрос, — ответил он, — в особенности после прочтения той книги. Не имеет значения, что мы делали в прошлом. Важно то, что мы можем сделать с тобой вместе сейчас.

— А имени у тебя нет?

Мы снова разогнались, но я ехал не быстрее, чем остальные машины в крайнем левом ряду.

— Можешь называть меня Малхия, — произнес он добродушно, — но уверяю тебя, ни один серафим небесный никогда не назовет тебе своего настоящего имени.

— Серафим? Ты хочешь сказать, что ты серафим?

— Ты нужен мне для особенного дела, и я предоставляю тебе возможность применить все свои способности, чтобы помочь мне и тем людям, которые прямо сейчас молят о нашем вмешательстве.

Я был сбит с толку. Я чувствовал потрясение. Ощущение все больше походило на дуновение холодного бриза по мере того, как мы приближались к Лос-Анджелесу и к побережью.

«Ты сам его выдумал. Врежься в набережную. Не валяй дурака из-за того, что зародилось в твоем больном мозгу».

— Ты меня не выдумал, — сказал он. — Неужели ты не понимаешь, что происходит?

Отчаяние грозило затопить все мои слова.

«Это надувательство. Ты убил человека. Ты заслуживаешь смерти и забвения, которые тебя ожидают».

— Забвение? — пробормотал мой спутник. Он говорил, заглушая шум ветра. — Думаешь, тебя ждет забвение? Думаешь, ты никогда больше не увидишь Эмили и Джейкоба?

«Эмили и Джейкоб!»

— Не говори о них! — отрезал я. — Как ты смеешь упоминать их при мне! Не знаю, кто ты такой, что ты такое, но не смей упоминать их. Если ты плод моего воображения, подчиняйся!

На сей раз его смех звучал простодушно и радостно.