Они встали, вышли из комнаты и направились к лестнице.

— Осторожно спускайся. Темно. — Из всех углов, куда ни глянь, урча, вылезали собаки. — Их пора кормить, — сказала она. Молочник начал спускаться по лестнице. Дойдя до середины, он обернулся и посмотрел на Цирцею.

— Вы сказали, жена моего деда уговорила его не менять имя. А его настоящее имя вы случайно не знаете?

— Джейк, по-моему.

— Джейк, а фамилия как?

Она пожала плечами — жест Ширли Темпль[16], жест маленькой беспомощной девочки.

— Джейк — вот и все, что она мне сказала.

— Спасибо, — крикнул он несколько громче, чем нужно: ему хотелось, чтобы его благодарность пробилась сквозь вонь, которая волной катила вверх от урчащей в прихожей своры.

Ворчание и вонь преследовали его, пока он шел через кустарник к дороге по тропинке, похожей на черно-зеленый тоннель. Было пол-одиннадцатого, когда он добрался до места. Еще полтора часа придется ждать Племянника. Расхаживая по обочине, Молочник напряженно думал. Когда же ему сюда возвратиться? Попытаться взять машину напрокат или одолжить у священника? Забрал ли Племянник его чемодан? Какое снаряжение ему понадобится? Фонарик, а еще что? И что ему придумать, чтобы объяснить, как он попал в пещеру, если кто-нибудь там на него наткнется? Да просто он пришел, чтобы забрать останки деда, и как положено, предать их земле. Так размышляя, он продолжал шагать по обочине, потом двинулся в ту сторону, откуда должен был появиться Племянник. Потом он начал сомневаться: а в ту ли сторону он идет? Повернул назад, но тут увидел, что из кустов торчат концы трех деревянных досок. Может, это те самые ступеньки, о которых ему говорила Цирцея? Хотя, собственно, уже не ступеньки, а то, что от них осталось. Он смекнул: Цирцея уже много лет не выходит из дому. Ступеньки, которые она когда-то видела, теперь, конечно, развалились. Но, если указания, которые она ему дала, правильны, он успеет обернуться туда и назад до полудня. Во всяком случае, обследовать местность гораздо удобнее при свете дня.

Он осторожно раздвинул кусты и немного прошел в глубь леса. Нигде не видно даже маленькой тропинки. Продолжая пробираться дальше, он услыхал журчанье воды и пошел в ту сторону — ему казалось, сразу же за ближайшими деревьями появится ручей. Но ручья все не было. Он до него добрался только через пятнадцать минут. «Переберешься на тот берег», — сказала Цирцея, и он решил, что должен быть какой-то мостик. Мостика не оказалось. Он огляделся и увидел холмы. Наверно, это тут. Конечно, тут. Он прикинул: чтобы дойти до пещеры, ему понадобится примерно час, а он ведь через час должен вернуться к дороге. Он сел на землю, снял ботинки и носки, носки сунул в карманы и подвернул повыше брюки. Держа в руках ботинки, он пошел через ручей вброд. Вода оказалась ужасно холодной, а камни на дне ручья скользкими, он поскользнулся и ушиб колено, да к тому же, взмахнув руками чтобы не упасть, зачерпнул в ботинки воды. С трудом поднялся и вылил из ботинок воду. Все равно он уже вымок, так чего же возвращаться? И Молочник побрел вперед. Через несколько шагов он угодил ногой в выемку глубиной дюймов в шесть и опять упал, однако, на сей раз окунулся с головой и даже успел заметить мгновенно промелькнувшую перед ним серебристую полупрозрачную рыбку. Отфыркиваясь и выплевывая воду, он последними словами поносил ручей, слишком мелкий, чтобы переплыть его, и слишком каменистый, чтобы перейти вброд. Ему бы надо было выломать палку и перед каждым шагом измерять глубину, но он не додумался вовремя — слишком волновался. Так он и шел, ощупывая перед каждым шагом дно пальцами ног. Шел медленно — ручей был глубиною два-три фута и около двенадцати ярдов в ширину. Если бы он так не торопился поскорее перебраться на тот берег, он, может быть, нашел бы в другом месте более узкую часть ручья.