– Прекрати.

– Зайду с другой стороны. Оскар знает, что принц жив? – Люмьер развернулся.

Я просто поражался, как мне повезло спрятаться под столом. Надо было с самого начала до этого додуматься, тогда бы не пришлось замерзать на улице.

– …Да.

– Ты ему сказал?

– Нет!

– Так откуда он знает?

– Мистер Вотермил ему рассказал.

– И ты терпел Оскара в своём окружении… Как ты мог с ним дружить? Он опасен.

– Я знаю… Я просто думал, что он не такой, как его отец.

– Говоришь, что изменился, но остался таким же наивным. – Люмьер подошёл ближе к Гедеону. Вновь послышался звон стаканов.

– Я надеялся на то, что Оскар не знает всей правды.

– Надежда в нашей ситуации бессмысленна. Когда ты планируешь рассказать принцу правду?

– А нужна ли ему эта правда? Он живёт обычной жизнью подростка, – проговорил Гедеон.

– Но он не обычный подросток.

Неужели я узнаю о том, кто этот принц! Разнервничавшись, я зажал рот рукой, боясь, что выдыхаю слишком громко.

– Я просто хочу его защитить, – выдохнул брат.

– Гедеон, он тебе не родной. Он наш принц. Наши семьи несколько веков защищают императорскую семью. У тебя нет права врать ему, прикрываясь братскими чувствами.

– Может, мы ошибаемся? Вдруг последнего принца Бёрко не спасли?

– Не неси чепухи… Я понимаю, что за все эти годы ты свыкся с мыслью, что вы семья… Но ты должен принять этот факт. Готье – не твой брат.

XXX

Я сидел не шелохнувшись. В какой-то момент осознал, что не дышу, словно время остановилось. Казалось, что вот сейчас Гедеон поднимет длинный край скатерти, посмотрит на меня холодным надменным взглядом и насмешливо произнесёт: «Ну что, поверил?» Как же я желал этого. Пусть он поднимет меня на смех, пусть глумится, ведь я, наивный, принял за чистую монету их небольшой спектакль. Нет, я бы даже не обиделся. Уж лучше так, чем продолжать сидеть под столом, пытаясь принять жестокую реальность.

Я будто бы очутился в эмоциональном коконе. Такое уже происходило, когда хоронили маму. От нахлынувших эмоций я упустил пару брошенных Люмьером фраз. Гедеон при этом многозначительно молчал. Мне хотелось подняться, перевернуть стол и обвинить брата в том, что он легко поддался на провокации Люмьера. Впервые я столкнулся с неуверенным Гедеоном. Это было совсем не в его стиле. Брат всегда казался твёрдым как камень, но сейчас он с лёгкостью сдался. Неужели всё сказанное – правда?..

Время шло, Гедеон и Люмьер вернулись к обсуждению домашнего задания, и уже никто из них точно не собирался обернуть всё в шутку. Я, как глупец, продолжал надеяться, что вот сейчас раздастся смех и кто-то выкрикнет: «Это розыгрыш, скрытая камера, вас снимают». Господи, да что угодно, лишь бы опровергнуть пугающее: «Готье – не твой брат».

Гедеон – не старший брат. Габриэлла мне не сестра. Отец неродной. Мама…

Я зажмурился, подобрал колени и уткнулся в них носом.

«Дыши, успокойся!» – вновь и вновь повторял я как мантру, но успокоения не находил. Меньше всего мне хотелось всхлипнуть и раскрыть себя. Если раньше я боялся рассерженного Гедеона, то теперь не хотел смотреть ему в глаза. По коже побежали мурашки.