Люмьер. Это имя ничего мне не говорило. Я надеялся, что, узнав, как звали того таинственного гостя, пойму, почему Гедеон перешёл негласную черту и опять чуть не разрушил дом, но нет, мои надежды не оправдались.

Брат не выходил из комнаты несколько часов, что было обычным явлением после того, как он разносил дом. Я занимался уроками, которых опять задали катастрофически много. Моя голова взрывалась от обилия информации. В этом году я записался на факультатив по латинскому языку. Помимо того, что я давно горел желанием изучать этот мёртвый язык, латинский вполне мог помочь мне набрать недостающие баллы при поступлении в Академию Святых и Великих.

Гедеон с первого курса учил французский и латинский, на третьем можно было взять ещё один язык, и он выбрал арабский. В отличие от меня, брат играючи справлялся с языками. Мне же приходилось усердно и долго заучивать грамматику и лексику, чтобы сказать хоть что-то путное на занятии. Сейчас, сидя с двумя текстами по латинскому, я боролся с посещавшими голову уже не такими радужными мыслями. Быть может, я слишком много на себя взял и мог не потянуть латынь. Пока я находился в этом полуобморочном состоянии, мне пришло сообщение, от которого сознание прояснилось, а волосы на голове зашевелились.

«Пожалуйста, давай встретимся и поговорим. Оскар В.».

XVI

Продолжая работать над проектом по Французской революции, мы переместились в дом Скэриэла. Там было просторно, а самое главное, не было ни моего отца, ни брата, ни слуг. Леон воспринял эту весть с тревогой, словно я предложил не сменить обстановку, а устроить в полночь шабаш полуголыми в лесу. Близнецы же находились в предвкушении первого похода к Лоу. Начитавшись Тургенева, они ожидали увидеть маленький непримечательный дом на отшибе района, что-то в духе изб русских крестьян до отмены крепостного права. Вид обычного двухэтажного здания, ничем не отличающегося от других, не оправдал их ожиданий.

В первый наш визит в доме находился только Джером. Хозяин из него, скажу сразу, никудышный. Встретил нас угрюмо, проворчал что-то себе под нос и поднялся на второй этаж. Больше мы его не видели и не слышали. Леон при виде Джерома заметно занервничал, а Оливер с любопытством донимал меня расспросами о низшем, – конечно, я соврал, что Джером – полукровка. Пришлось его разочаровать, ведь я был в дружеских отношениях только со Скэриэлом. Что до Джерома, тот меня, мягко говоря, недолюбливал. Уверен, будь у него возможность закинуть меня в бочку, поджечь и скатить в обрыв, он, не раздумывая, воспользовался бы ею. Учитывая обстоятельства нашего знакомства, я не ожидал другого. Я нейтрально к нему относился, но если бы Джером предпринял хоть малейшую попытку сблизиться, то я бы приложил все усилия для улучшения отношений. Но он не проявлял ко мне ни капли интереса, поэтому и я не лез на рожон.

Сегодня мы собирались у Скэриэла во второй раз. Дома были Джером – снова ускакал на второй этаж, как только мы переступили порог – и мистер Лоу, с которым до этого я ни разу не общался. Это был невысокий мужчина средних лет, с каштановыми вьющимися волосами и лёгкой щетиной. В отличие от Джерома, мистер Лоу встретил нас радушно, предложил напитки и даже угостил сэндвичами. Мы обосновались, как и прежде, в гостиной, чтобы не беспокоить домочадцев. Но мистер Лоу вскоре покинул нас, сославшись на то, что у него очень много дел.

Стоя в центре гостиной, я громко декламировал речь Дантона. Оливер уселся на диван и с лицом главного театрального критика тут и там вставлял знаменитое «не верю» Станиславского. Оливия и Леон изображали остальных участников якобинского клуба.