— Замолчи и веди себя прилично. Рольф, отпусти его, он больше не будет делать глупости. Во всяком случае, — добавила Кассия и многозначительно посмотрела на Дайнуолда, — лучше их не делать, а то будешь иметь дело со мной.

Дайнуолд взглянул на красивую беременную женщину и натянуто улыбнулся:

— Я не хочу иметь с тобой дела, Кассия, но не могла бы ты отвернуться на минутку? Я только хорошенько врежу твоему мужу. Всего один удар, один маленький удар.

— Нет. Идем, выпьем эля. Где Филиппа? Где твоя прекрасная новобрачная?

— Не сомневаюсь, что она пляшет и поет для этого чертова лорда-канцлера и своего па… тьфу, этого идиота лорда Генри де Бошама.

— С чего ты взял, что она рада твоему побегу из Сент-Эрта? А ты именно сбежал: накричал на бедную девочку и уехал дуться к нам в Вулфитон.

Дайнуолд посмотрел на маленькую женщину, сидящую рядом с ним, и повернулся к ее мужу.

— Закрой ей рот, Грейлам, — рявкнул он. — Она становится невыносимой. Она злит меня не хуже моей девки.

Грейлам засмеялся:

— Кассия говорит правду. У тебя есть жена, Дайнуолд, и какая разница, кто ее отец! Ты ведь женился на ней не из-за отца. Ты женился на ней потому, что любишь ее.

— Нет! Прикуси свой длинный язык! Я женился на девке, потому что переспал с ней, а она оказалась девственницей, и у меня не было выбора, кроме как жениться, так как мой сын… мой полоумный девятилетний сын… потребовал, чтобы я сделал это!

— Ты бы все равно на ней женился, — сказала Кассия, — требовал это Эдмунд или нет.

— Да, — согласился Дайнуолд, горестно понурив голову. — Я не могу допустить, чтобы у нее был незаконнорожденный ребенок.

— Тогда почему ты ведешь себя, как последний глупец, который думает только о себе? — спросил Грейлам.

— Не правда, я думал о ней, но я полагал, что ее отец — старый кретин лорд Генри. Так нет же, ее родителем должен был оказаться король Англии! Король Англии, Грейлам! Я этого не вынесу. Я откажусь от нее. Она завлекла меня и выставила на посмешище. Я отправлю ее в монастырь, аннулирую наш брак.

Она убаюкала меня нежными улыбками и словами о любви.

Кассия скинула с кресла кошку и предложила Дайнуолду сесть.

— Ты не сделаешь этого, Дайнуолд. Сядь, мой друг, и поешь. Ты же ничего не ел, так ведь? Вот свежий хлеб и мед.

Дайнуолд безропотно подчинился.

Грейлам и Кассия предоставили ему полную возможность дать выход ярости, поругаться и побраниться всласть, не стесняясь в выражениях, до тех пор, пока на третий день после неожиданного появления Дайнуолда в Вулфитоне во внутренний двор замка не въехал Роланд де Турней.

Увидев Дайнуолда, Роланд долго и пристально смотрел на него. Человек, представший его опытному глазу, был в самой крайней степени нервного истощения. Лицо осунулось, черные полукружья легли под ввалившимися и красными от бессонных ночей глазами — он даже отдаленно не напоминал счастливчика, которому выпал завидный жребий.

— Ну, — протянул Роланд, — а я-то гадал, куда ты исчез. Твоя жена в ужасном состоянии, мой без пяти минут граф Сент-Эрт.

— Я не желаю быть графом, черт возьми! Постой-ка… Что ты говоришь? Филиппа в ужасном состоянии? Она больна? Что с ней случилось?

— Ты сам говорил, что она любит тебя, Дайнуолд, — сказала Кассия. — Нет ничего удивительного, что после твоего бегства она мучается и страдает. Роланд вслух подивился непонятливости Дайнуолда и терпеливо пояснил:

— Твоя жена любит тебя, что для меня совершенно необъяснимо, но, увы, это так.