Круки посмотрел на Филиппу и молча покачал головой.

— Вечно он выбегает отсюда, словно обиженный ребенок! — оправдывающимся тоном проговорила Филиппа.

— Нет, — вмешался Горкел. — Хозяин ушел, потому что разгневан, но не хочет тебя бить.

— Бить меня? Но я же ничего не сделала! На этот-то раз что его разозлило? Я не виновата, что сэр Вальтер мой родственник!

— Не в этом дело, — сказал Круки. — Вы, хозяйка, заявили, что вам нравится сэр Вальтер, эта змея, этот негодяй и насильник… Как вы думаете, что должен чувствовать хозяин?

— Но…

Круки прокашлялся и, конечно же, запел. Филиппа закрыла глаза, вслушиваясь в его очередное нескладное творение.

— Ты назвал Дайнуолда милым? — спросила Филиппа, в душе которой боролись раздражение и страх. Она недоумевала: чем же ее кузен заслужил подобную ненависть?

Круки отсалютовал ей грязной рукой и подмигнул:

— Разве ты не согласна, что Дайнуолд очень милый? По нему сохнут все женщины в округе. Им нравится, когда он ложится с ними в постель, раздвигает ноги и…

— Заткнись!

— Простите, хозяйка. Я и забыл, что вы все еще девственница и не знаете, как это бывает, ну… между мужчиной и женщиной.

Эдмунд, который беззастенчиво подслушивал, подошел ближе и хмуро уставился на Филиппу:

— Ты что, действительно невинна? До сих пор? Я знаю, такими бывают все девушки, пока не… Неужели ты не стала любовницей отца даже после того, как он унес тебя к себе в спальню? Ты сказала, что…

— Я ему не любовница! Я его служанка, его пленница…

— Филиппа остановилась.

Все-таки она еще и управляющий Сент-Эрта. — Почему ты не надел новую тунику, Эдмунд? Она тебе не нравится? Марго сказала, что туника тебе впору. По-моему, она хорошо сшита, и цвет тебе к лицу. А где твои ботинки? Почему…

— Я их не люблю. Кроме того, папа не носит ничего нового, и я не буду. Пока он меня не заставит, я останусь в этом.

— Ты упрямый маленький негодник!

— Уж это лучше, чем быть дылдой.

— Эдмунд, если я завтра увижу тебя в этих лохмотьях, то приду и силой надену на тебя новую тунику. Ты меня понял?

— Не посмеешь!

Девушка бросила на него взгляд, способный устрашить и взрослого мужчину. Эдмунд опустил голову, и Филиппа заметила грязные подтеки на его шее. Пальцы мальчика покрывал толстый слой глины. Такое впечатление, будто Эдмунд только что возился в помоях вместе с Туппером. Она должна поговорить с Дайнуолдом. Он заставляет сына учиться считать и писать, но позволяет ходить грязным и оборванным.

— Нет, посмею! — громко сказала она. — Кроме того, Эдмунд, ты примешь ванну. Когда ты последний раз держал в руках мыло?

— У нас больше нет мыла, хозяйка! — проорала через весь зал старая Агнес — когда требовалось, у старухи прорезался удивительный слух. — Никто из слуг даже не подумал о том, чтобы сварить мыло, — поспешно добавила Агнес, решив на всякий случай оправдать себя, — потому что хозяин ничего не говорил.

— Не может быть! — прокричала в ответ Филиппа. — Я сама видела мыло в комнате Дайнуолда.

— Так это последний кусочек.

— Мы завтра же сварим мыло, — объявила Филиппа, — и ты, мальчик-поросенок, первым опробуешь его на себе.

— Не буду.

— Посмотрим.

Мне предстоит многое обдумать, сказала себе Филиппа, входя в комнатку управляющего.