|
О предназначении сего заведения мне, конечно, было известно, однако внутренний мир этого пристанища порока до того момента оставался для меня загадкой. Первое, что удивило, – запахи. Знакомые с детства мотивы спиртного, табака и дури дополнялись здесь новыми, волнующими нотками духов, пудр и ароматических масел. Проходящие мимо жрицы любви оставляли за собой сладкий, щекочущий ноздри шлейф. Пышное убранство холла, с обилием зеркал, бахромы и электрического света, усиливало ощущение иной реальности, в которую я провалился, шагнув через порог этого благословенного места из темного серого дерьма, где приходилось выживать день за днем. Эффект был настолько сильным, что мысль о задании поначалу совершенно вылетела из головы. А может, это конопляный дым слишком густо пропитал воздух.Из ступора меня вывела неожиданно появившаяся прямо перед глазами грудь. Точнее, две груди. Довольно симпатичные. Они качнулись и уставились мне в лицо розовыми сосками.– Какой хорошенький, – сказали груди, озорно хихикнув. – Ты что тут делаешь, карапуз?– Карапуз? – повторил я недоуменно, шокированный такой наглостью. – А в еб…? – но вовремя спохватился: – Я к господину Хашиму.– А-а, – печально вздохнули груди. – Бедняжка, – невесть откуда появилась рука с красивыми длинными пальцами и ласково потрепала меня по щеке. – Вот, держи, – прямо перед носом материализовался яркий фантик, а груди, еще раз вздохнув, поплыли дальше.«Какие клевые», – подумал я, засунув в рот оказавшуюся внутри фантика карамельку, сладкую, как все здесь.Потоптавшись немного в холле, ноги вывели к широкой изгибающейся лестнице наверх. Коридор второго этажа заканчивался двустворчатой дверью с парой дюжих охранников по сторонам, к которой меж обшитых темным деревом стен вела алая ковровая дорожка, отороченная золотистой бахромой. Медленно выветривающийся из головы дурман норовил трансформировать все это в цветастый, раскачивающийся подвесной мост, идти по которому, сохраняя равновесие, было весьма затруднительно.– Чего надо? – ненавязчиво поинтересовался двухметровый «шкаф», когда я доковылял-таки на расстояние пинка.– Мне к господину Хашиму.– Опаздываешь.Я еще больше потупил и без того совестливый взгляд, обдумывая про себя следующую фразу. На ум приходило что-то вроде этого: «Да ну? А что ж ты тут до сих пор стоишь и не отсасываешь боссу?» Наверное, скажи я так, ничего бы страшного и не случилось. Инстинктивная попытка типичного быка выебнуться хоть перед кем-нибудь подавилась бы бессильным рычанием, только и всего. Но язык вымолвил лишь:– Простите.– Хм, – «шкаф» довольно ощерился, растроганный столь почтительным отношением, и опустился на корточки. – Ближе подойди. Руки поднял. Повернись. Чисто.– Босс, – второй охранник поднес к губам трубку, снятую с висящего на стене черного телефона, – к вам посетитель. Да. Понял.Одна из украшенных резьбой створок двери открылась, и я шагнул внутрь.Роскошь холла померкла на фоне убранства «норы жирного упыря». Громадная комната, квадратов на сорок, утопала в зеленой парче и темном, красноватом дереве, из которого здесь было все, от застеленного пестрым ковром паркета до изящной резной мебели в количестве, не сразу поддающемся пересчету: серванты и диваны, кушетки и пуфики, столы, стулья, кресла и совсем уж диковинные предметы, о названии и назначении которых я мог только догадываться. |
