Они подходят к краю жизни, карниза,

к краю бокала,

краю плоти,

краю.

– Почему они это делают?

– Видимо, наши края

их не устраивают.

Угрызение семечек

на скамейке у дома

– Жизнь прошла без оргазма, —

одна бабка – другой,

громко перегрызая семечке горло:

– Не могу понять, почему так случилось?

Комсомол, муж, работа, дети, завод —

жизнь прошла на одной заводке,

другие мужчины… —

сбросила она шелуху с подола, —

не интересовали, как-то было не до него,

не до кайфа,

будто я пыталась найти его в чём-то другом.

По скамейке её соседка, затягивая потуже платок,

прошамкала металлокерамикой:

– Природа совсем не глупа, и нельзя заменить то,

что выстрадано тысячелетиями,

миллионными постелями лет

наслаждения.

Словно розы – они с шипами.

В твоём случае

виноват политический строй,

элементарное «некогда».

Некоторые должны подготовить почву,

чтобы избранные оргазмировали.

Равнодушие

кв. № 3

Равнина души,

не беспокоит ничто:

ни резня на экране,

ни Гидрометцентр,

ни смерть соседа —

эти холмы далеки

от того, кто собой поглощён

всецело.

Он мир,

он животное,

он вселенная.

Белые облака потолка,

надменное эхо сердца,

дыхание глубже пучины,

пространство шире дивана,

равниной души

раскинулся

человек после секса.

Шерстяной сожитель

кв. № 4

Я опаздывал на работу.

В одних трусах

посреди коридора

гладил брюки.

Под ногами,

играя на нервах,

путался кот.

Я долго его терпел,

пока не поддел под живот правой,

отфутболил

пасом роскошным

тебе в ноги.

Ты вскрикнула,

набросилась на меня,

типа я тут второстепенный,

вот животное – это другое дело,

беззащитное.

И пошло, и поехало

из искры возгорается женщина.

Манипулируя утюгом раскалённым,

я прорычал:

– Тварь шерстяная

неужели способна

испортить

то, что нажито было между нами годами?

Откуда виднеется Лесбос

кв.